Возвращение к порядку во внутренних делах и улучшение политических отношений с греками в XIII веке, вероятно, сулили греческой церкви некоторое облегчение, которым могли воспользоваться знатные греки, поступившие на службу к султанам или породнившиеся с их семьей. Если в середине века бежавшему из «Рума» Михаилу Палеологу удалось вернуться в Никею, то это произошло благодаря заступничеству митрополита Коньи (Икония), который в то время либо жил там, либо имел возможность без труда связаться с этим городом. Одновременно с этим монастырь Харитона, который еще называли именем Платона, поскольку считалось, что там лежит прах этого философа, пользовался хорошей репутацией и привлекал пилигримов со всей округи и даже знатных мусульман, проживавших в городе. Легенда о Платоне стала традиционной темой среди приверженцев разных конфессий, и ее отголоски сохранились даже до наших дней. Уже в самом конце XII века большой противник Рима Феодор Вальсамон считал, что лучше подчиниться туркам, которые уважают души людей, чем франкам, которые угрожают им.
Некоторый свет на греческое христианство, особенно в Каппадокии, проливают документы иного рода. Хорошо известно, что в гористой местности, где изобилуют скалы, строились вырубленные из камня или выкопанные в земле церкви, и их обнаружение стало в нашем веке одним из самых главных событий в истории византийского искусства. Подавляющее большинство этих церквей датируется временем до прихода турков, однако нет никаких признаков того, что в результате турецкой оккупации они претерпели какие-либо существенные изменения. Более того, имеется несколько примеров строительства, ремонта и украшения, произведенных в период царствования Сельджукидов (или Данишмендидов?). В этой книге нет возможности вдаваться в детали споров между специалистами, поскольку датировка этих работ, если не считать нескольких случаев, где присутствуют надписи с датами, является трудным делом. (Жившие в изоляции местные ремесленники могли сохранить старые традиции, формы и сюжеты, которые в других местах вышли из моды.) Однако существование некоторых из них бесспорно, а следовательно, существование других тоже вполне вероятно. Считалось даже, что три надписи, датированные временем царствования Феодора Ласкариса и Иоанна Ватаца, доказывают повторное завоевание императором Никеи некоторой части Каппадокии – гипотеза, которая была быстро признана несостоятельной. Но когда позже рядом появились имена Василия Андроника II Палеолога и султана Масуда II, пришлось согласиться не только с тем, что между этими суверенами существовали хорошие отношения, но и с тем, что у греков-христиан было ощущение, что принятие политического подчинения режиму турок-сельджуков не исключает определенной верности их прежней «римской» сущности.
Хотя они, строго говоря, не являлись местными жителями, нужно подчеркнуть, что в окружении султанов присутствовало некоторое число греческих аристократов, которые искали здесь временное или постоянное убежище и часто занимали высокие посты. Мы уже ссылались на визит Андроника Комнина и на переговоры, закончившиеся окончательным устройством его сына Иоанна, о потомках которого ничего не известно. Позже преданным последователем Кей-Хосрова и Кей-Кубада стал Маврозом, который благодаря родству, которое трудно определить, но нужно признать, был известен в Руме как «эмир Комнин». Он остался христианином, и в церкви, расположенной в окрестностях Коньи, до сих пор есть надгробие одного из его юных потомков, умершего там в 1297 году. Также под именем Комнина в «Руме» несколько лет прожил будущий император Михаил Палеолог. Пожалуй, меньшего внимания удостоилось семейство Гаврасов, связанное родством с большой и влиятельной армянско-византийской фамилией Таронитов, жившее преимущественно в Трапезунде и часто правившее им либо в качестве лояльных подданных, либо в качестве мятежников, восставших против власти Византии. Как уже было сказано, в начале XII века один из этих правителей пытался заручиться помощью Данишмендидов против Алексея Комнина, а другой, через двадцать лет после этого, вступил в союз с Мангуджаком из Эрзинджана против сына Данишменда Гумуштегина. В 1146 году, как мы знаем, один из Гаврасов «воспитанный среди турков от их имени правил одной из провинций». В 1176 году именно один из Гаврасов подъезжал к Мануилу Комнину с предложениями о мире, которые, хотя поначалу были отвергнуты, позже после Мириокефалона были с радостью приняты. Тот же самый Гаврас, или его сын, которого теперь в текстах именуют Ихтияр ад-Дин Хасан ибн Гаврас, в 1180 году вел переговоры с Саладином, а в 1187 году передал ему поздравления от своего хозяина в связи с взятием Иерусалима, после чего в 1190 году трагически погиб при обстоятельствах, описанных ранее. Судя по его имени, он, вероятно, был мусульманином и, по-видимому, состоял визирем при Кылыч-Арслане или, во всяком случае, был его важным и влиятельным соратником. И тот факт, что накануне своей смерти он просил разрешения удалиться к Мангуджакидам, которые и унаследовали его состояние, позволяет предположить, что у его семьи имелись там владения, которые он, возможно, получил как вознаграждение, связанное с обращением в ислам.
Но разве не стоит наряду с этим упомянуть также о Кир Фариде, бывшем хозяине Калон-ороса, который стал тестем Кей-Кубада и от его имени правил Акшехиром? Или о Факхр ад-Дине Сивастусе (Себастосе), возможно бывшем вольноотпущеннике христианской матери Кей-Хосрова II, который фигурирует среди эмиров Рукн ад-Дина, и один из сыновей которого, Али, известен нам по надписи 671 (1273) года в Афьонкарахисаре? Можно вкратце упомянуть двух дядей Изз ад-Дина Кей-Кавуса – представителей местной знати, которые, прежде чем сопровождать его в Константинополь, будучи греками, увещевали его идти биться с монголами при поддержке туркменов, вопреки советам некоторых мусульман, которые, со своей стороны, поддерживали Рукн ад-Дина, хотя он был вассалом язычников-монголов.
Хотя тем, кто мыслит в духе более поздней истории, может быть, трудно в это поверить, факт остается фактом: вопреки всем конфликтам, на протяжении нескольких поколений отношения между турками и греками были, пожалуй, даже ближе, чем отношения и тех и других со своими единоверцами. Мы видели, что многие греческие мятежники искали помощи у турков, но я не думаю, что в истории Византии так же много случаев, когда они обращались за ней, например, к славянам, хотя те тоже были достаточно сильны и жили по соседству. С другой стороны, еще более удивительно, что те турецкие князья из Малой Азии, которым пришлось бежать за рубеж, очень редко находили убежище среди мусульман в Сирии, Месопотамии и даже в Иране, где правителями были турки. Напротив, в основном они бежали в Византию, а иногда в Армению или Киликию. (Есть записи о том, что потомок Кутлумуша жил в Византии!) Они были мусульмане, это верно, но в определенном смысле они сознательно или нет были интегрированы в то, что называлось Рим (Рум). Возможно, они стремились там доминировать, но, будучи его составной частью, они считали его своим домом в большей степени, чем традиционный Dar al-Islam, даже если находились среди неверных… Не заходим ли мы слишком далеко, выдвигая предположение такого рода, для которого в документах, очевидно, не существует явно выраженных оснований? Обдумывание установленных исторических фактов неизбежно приводит к тому, чтобы как минимум предположить это.
