Естественно, что до нас не дошло ни крупицы из произведений искусства, созданных сразу же после завоевания турками Малой Азии. Самые ранние работы датируются начиная со второй четверти XII века, а расцвет начался с XIII века и продолжался при жизни первого поколения, жившего при монгольском протекторате.
О гражданской архитектуре известно мало и трудно узнать больше. Раскопки в районе Коньи, Кубадийи (рядом с Кайсери), Бейшехира (Кубадабада) и более ранние находки дают возможность составить представление о местах проживания Сельджукидов как в крепостях, так и в легких постройках, расположенных в садах, окруженных стенами, которые с определенными поправками похожи на османский Эски-Сарай (в Старый дворец) в Стамбуле. Военная архитектура представлена более богато, как в форме городских стен (лучше всего сохранившихся в Аланье), так и в виде изолированных крепостей. Однако до сих пор не проведено исследование того, чем эта архитектура обязана многочисленным византийским и армянским крепостям, которые существовали до нее, или каким способом ей мог способствовать вклад Востока и последовавшее (а иногда и опережающее) наступление в сторону Сирии – страны, ставшей предметом спора крестоносцев и мусульман.
Религиозная архитектура, которую до определенной степени можно отнести к общественным постройкам, используемым для гражданских целей (среди прочего караван-сараи, больницы и бани), но задуманным как часть религиозных фондов, известна лучше, хотя ни одно общественное здание того периода не сохранилось до наших дней полностью. Чисто религиозная архитектура представлена прежде всего мечетями, медресе и гробницами. Поскольку они находились в городах среднего размера, эффект, который они призваны были производить и всегда производили, достигался не за счет размера, а за счет красоты. Главными мечетями до полного установления монгольского владычества – если называть только те, что сохранились, – являлись мечети в Кайсери и в Сивасе (вторая половина XII века), так называемая мечеть Ала ад-Дина Кей-Кубада в Конье, строительство которой на самом деле начал Масуд и которая была достроена его преемниками, из-за чего она выглядит несколько неоднородной, мечети в Нигде и Дивриги и, наконец, мечеть в Малатье, строительство которой было завершено в 1247 году. Самыми главными из древних медресе были: медресе в Никсаре, построенное Данишмендидом Яги-басаном в середине XII века, медресе эмира Алтун-Аба в Конье, датированное концом того же века, Гёк-медресе (Голубое медресе) в Амасье (около 1240 г.) и, наконец, еще два в Конье, медресе Каратая (1251 г.) и медресе визиря Фахр ад-Дина Али (Сахиб-и-Ата), последнее известно как мечеть Индже Минарели (1258 г.). Среди характерных черт этих памятников можно отметить частое использование камня, в том числе повторное использование древних колонн (в то время как если не считать северных границ, в арабском мире и даже на большей части иранского мира строили почти исключительно из кирпича) и использование дерева для строительства плоских крыш (сводчатые, соответственно, встречались реже). Кроме того, из-за климата мечети строили в основном закрытыми, без внутреннего двора, и в исключительных случаях фонтан для омовений размещался внутри здания. Ко всем мечетям XIII века пристраивался узкий круглый минарет иранского типа. Внешние украшения, сконцентрированные в основном у главного входа, представляли собой красивые, но чисто декоративные полосы почти нечитаемого текста. Над входом и под сводами располагались «сталактиты» macarnas, в то время распространенные во всем мусульманском мире. Наконец, следует заметить, что с XIII века в этой стране, как и во всем мусульманском мире, в медресе часто размещалась маленькая мечеть, построенная вокруг гробницы его основателя. Однако существовали и мавзолеи, построенные наподобие тех, что были в Центральной Азии и в Северном Иране, представлявшие собой круглые или многоугольные конструкции, увенчанные конической крышей. Ранее уже упоминалось, что в Малой Азии переняли технику использования мозаики из эмалированного фаянса для украшения интерьера зданий, благодаря чему в названиях многих мечетей и медресе встречаются слова «голубая» или «зеленая».
Несмотря на то что дошедшие до нас предметы почти полностью разрушены, можно утверждать, что практически все виды прикладного искусства, существовавшие в соседних странах, существовали и в Малой Азии и достигли там высокого уровня. В частности, не считая ковров и керамики, о которых уже упоминалось, там делали изделия из различных металлов и дерева (в стране имелись природные запасы этих материалов), кожаные переплеты для книг и даже украшали манускрипты картинками (как мусульманскими, так и христианскими). Среди артефактов выделяются великолепные кафедры мечетей – минбары. Вдохновляющее взаимное влияние между турками Малой Азии и их соседями не вызывает сомнений и относится не только к мусульманским странам, но также к Армении, Грузии и Византии, которая, в свою очередь, поддерживала отношения с другими странами. Наверное, сейчас подходящий момент, чтобы особо подчеркнуть роль, которую играла Византия во всех сферах искусства, предоставляя примеры изображения живых существ, животных и даже людей, наряду с арабесками, геометрическими и каллиграфическими орнаментами. Хотя нельзя сказать, что ислам, особенно иранский ислам, не использовал такие изображения, прежде всего в работе по металлу (но, пожалуй, в основном после установления турецкого владычества и в тех регионах, которые приобрели слегка турецкие черты), в орнаментах тканых изделий и в миниатюрах (здесь свое место занимают и арабы, но опять же под влиянием турков), не говоря уже о чеканке монет, обсуждавшейся ранее, но частота использования этих изображений, их значимость даже на уровне монументальной скульптуры (например, фигуры джиннов, украшающие ворота цитадели в Конье) и природа некоторых анималистических образов определенно указывают на традиции тюрков центральноазиатских степей и влияние культуры Византии.
Итак, возможно, проще, чем в литературе, где разные вероучения и представления сосуществовали, интерпретация различных влияний, в конце концов, привела к появлению искусства, которое, безусловно являясь гармоничным, может быть названо ветвью мусульманского искусства, но которое вместе с тем обладает собственной индивидуальностью и является одним из самых выдающихся.
Часть четвертая
Монгольский период
Глава 1
Установление монгольского протектората (1243–1261 гг.)
К счастью для Кей-Хосрова, его визирь, в отличие от него самого, не терял головы. Не советуясь с ним, он отправился искать Байджу, который отвез его в Муган (степной район у юго-западного берега Каспия), чтобы он встретился с Джурмагуном (Чормаганом)
[23]. Со всем необходимым почтением Мухадхаб ад-Дин убедил монгольского военачальника, который, вероятно, и сам уже это понял, что полное завоевание «Рума» было бы слишком большой задачей, к тому же для обеспечения безопасности его теперешних территорий с учетом сложившейся ситуации в этом нет необходимости. В результате был заключен мир с условием, что государство сельджуков станет вассалом и союзником монголов и будет платить ежегодную дань золотом и серебром. Кроме того, хотя у нас нет прямых оснований для такого предположения, однако с учетом того, что известно много подобных случаев, а также уважения, которым позднее пользовался у монголов сын Мухадхаб ад-Дина, возможно, что Мухадхаб ад-Дин стал своего рода подчиненным монголов и согласился быть таким же представителем монголов в Румском султанате, каким был для султана. К этой должности прилагался ярлык и пайцза (табличка с именем), дававшая преимущество перед соперниками и гарантировавшая уважение со стороны любого монгольского военачальника. Впрочем, это скорее Кей-Хосров, который, узнав, что монголы отступили, снова занял Конью, принимал своего визиря со всем возможным радушием и удовлетворением.
