Угрозы подействовали. Главари мятежников явились на суд, признали свои прегрешения перед короной и вновь принесли вассальную присягу сюзерену. Бланка напомнила им Вандом. Не колеблясь, Моклерк и Лузиньян подписали брачные договоры. Первый обязался выдать свою дочь Иоланду за брата Людовика, Жана, которому король предназначал в качестве апанажа
[35] Анжу и Мен. При помолвке Моклерк получал Анжер и Ле Ман. Второй выдавал дочь Агнес замуж за Альфонса, другого брата Людовика, которому доставались апанажи в Пуату и Оверни. Помимо этого, сестру короля Изабеллу, двух лет от роду, предполагалось выдать замуж за старшего сына Лузиньяна, Гуго XI. Однако король потребовал вернуть земли, пожалованные графу де Ла Маршу покойным Людовиком VIII, — Сен-Жан-д’Анжели и часть сеньории Они с выходом в океан.
Лузиньян подписал договоры, те самые, которые королева-мать предполагала заключить в Вандоме. Она осталась довольна: теперь мятежные вассалы куда более прочно будут связаны родством с королевским домом, нежели до этого, когда один из них был всего лишь правнуком Людовика VI, а связь другого с династией вообще терялась в лабиринтах генеалогического древа Капетингов.
В то время ничто не играло такой важной роли в деле сохранения вассальной верности, как родственные узы. Бланка знала об этом, шла к этому и наконец добилась того, чего хотела. Теперь в королевстве её сына наступит мир.
Так она полагала.
Был июль 1227 года.
Глава 22. Ангулемская интриганка
Генрих III, поняв, что лишился союзников, а одного Филиппа Строптивого ему явно не хватает, пошёл, вслед за временным, на официальное перемирие с королём Франции. Мать Генриха, Изабелла, узнав об этом, вмиг стала схожей с одной из фурий, прислужниц Аида, — глаза навыкате, рот перекошен, из ноздрей того и гляди вырвется пламя. Но поскольку сына не оказалось рядом, она обрушила свой гнев на супруга.
— Что, купили, заманили? — злобствовала она, брызгая слюной. — Тибо распластался у ног испанки, и ты вслед за ним? Эту кастильскую дрянь давно пора убить, а вы лижете ей пятки и целуете руки! Теперь и мой сын предал меня и Англию! Клянусь небом, вы не мужчины, а жалкие тряпки, о которые противно даже вытереть ноги! Все ваши выступления — мыльные пузыри, лопающиеся один за другим.
Лузиньян, не желавший порывать дружбы с Тибо, стал защищаться:
— Чего ты бесишься? Королева-мать — старая, больная женщина, в конце концов, её можно понять.
— Мы с ней одногодки. По-твоему, я тоже старуха?
— Удивительно, но ты не увядаешь. К тому же не больна, а её мучают бессонница и головные боли.
— С таким мужем, как ты, у меня скоро появится и то и другое, к этому добавится нервное расстройство.
— Твои волнения от зависти: как же, она правит государством, а ты всего лишь покинутая мать. Но Людовик ещё юн; когда подрастёт, быть может и он избавится от своей матери.
— Чёрта с два! Она крепко держит корабль на волнах. Увидишь, она не отдаст ему власть, будет править сама. Она дождалась своего часа, теперь её не спихнуть. Её уже называют соправительницей.
— Чего это она дождалась? Что ты имеешь в виду?
Изабелла хлопнула себя руками по бёдрам:
— Смотрите-ка, он даже не понимает, о чём идёт речь! Сколько лет пробыл королём её муженёк? Всего три года. Не кажется ли тебе странным, что он, в самом расцвете сил, так внезапно ушёл из жизни? А ну-ка, вспомни теперь, долго ли проливала слёзы о безвременно почившем супруге его жена? Да она через пару дней забыла о его существовании, а через неделю уже ублажала своими ласками молодого соседа из Шампани, твоего приятеля Тибо, вместе с которым ты бежал из-под Авиньона. Многие догадываются, почему ты ушёл вслед за ним.
— Истёк срок нашего вассального договора, это всем известно.
— Нет! Тибо отравил короля, потому и ускакал, а с ним и ты. Но его ждала возлюбленная королева, а тебя кто?
— Тоже возлюбленная. Или ты уже не королева?
— Ты навлёк на себя позор и, оставив умирающего короля, заставил подозревать тебя как соучастника Тибо.
— Перестань говорить глупости! Твоё больное воображение уводит тебя прочь от реальности. Никто и не думал губить короля, болезнь свела его в могилу.
— Откуда же она взялась?
— От походной жизни. Дизентерия. Да ведь тебе известно! Мясо негде было хранить, на нём сидели мухи, его не могли даже промыть как следует. Люди умирали десятками. Любому грозила смерть.
— Выходит, ты вовремя удрал? Но ты сделал это, не желая покидать Тибо. Он был нужен тебе. Зачем?
— Зачем же? — всё ещё не понимал супруг.
— Чтобы править королевством вместе с ним; он — в качестве фаворита королевы и её первого министра, а ты — в качестве его друга.
— Да ты с ума сошла, Изабелла! Кто мог внушить тебе такие дьявольские мысли! Говорю же тебе, пищи было мало, ели всё подряд, не мыли…
— Всякую смерть можно устроить, было бы желание, — не унималась супруга.
Лузиньян не выдержал, вскочил с места:
— Никто не считает меня убийцей! Это же просто глупо!
— Зато убийцей считают Тибо, а ведь ты дружишь с ним.
— Тибо не убийца, клянусь тебе!
— Все ваши вассальные клятвы лживы.
— Это не вассальная клятва, уясни, наконец! Я говорю это для тебя.
— Ты многого не знаешь. В день коронации Людовика жители Реймса преградили Тибо путь во дворец.
— Мне об этом известно. Пустили ложный слух.
— Он давно достиг Парижа, об этом стали втихомолку поговаривать. Как видишь, пока это только искры, из которых совсем нетрудно раздуть пожар.
— Ты хочешь очернить Тибо? Поссорить его с королевой? Безумная, что ты затеваешь? Чего добиваешься? Что сделал он тебе плохого?
— Влюбился в испанку! Она купила его своей мнимой любовью. Она водит его за нос, потому что он ей нужен. Неужели это не понятно? Теперь она подманила к своей юбке и тебя. Она скоро всех вас купит одного за другим.
— Собственно, чем это плохо? Она будет продолжать дело своего свёкра, расширяя королевство.
— Как же она это сделает? А так: отберёт у вас один за другим все города, оставив каждого на клочке земли, который сможет прокормить разве что ваших слуг.
— При чём же здесь Тибо?
— Всё это она проделает с его помощью, и ты вместо графа де Ла Марша станешь жалким сеньором, а я из королевы стану всего лишь помещицей.
— Никто не собирается отнимать у тебя твоё Ангулемское графство, а у меня — Ла Марш. Напротив, благодаря этому брачному союзу владения наши увеличатся.
