– Почему?
– В таких делах никто не хочет быть первым, – пожал плечами Станкевич. – Кроме того, ходят слухи, что Тень создал специальное подразделение, уполномоченное оценивать наши действия, и подчиняющуюся ему группу ликвидации.
Рудницкий ощутил, как капли пота стекают по его вискам.
– Ликвидации?!
– Это только сплетня, – заметил генерал. – Однако наши коллеги предпочитают не пересекать черту.
– Я понимаю…
– Не волнуйтесь, я не думаю, что кто-то подвергнет сомнениям вашу оценку начальника полиции Бунде.
– Надеюсь, – буркнул алхимик.
– Вы говорили о двух делах?
– Да, второе не так важно, хотя черт его знает… Подопечные мадам Росси, которые недавно нашлись…
– Ну? – подбадривал его Станкевич, взволнованный тоном алхимика.
– Их изнасиловали, и это был не человек. Одна из них, Водзинская, беременна. Результатом такой связи станет существо необыкновенной силы.
– Тогда почему этот Проклятый отдал ее вам до родов? – с сомнением отозвался Томала.
– В таких случаях отец пытается превратить ребенка в раба, если это не удается, он убивает мать, отсюда и смерти тех молодых девушек. Тут тоже что-то пошло не так. В целом, чтобы избавиться от матери и плода, требуется сложный ритуал, поскольку ребенок чрезвычайно живуч, но можно это решить и другим способом. Плод должен быть вскормлен кровью отца. Если ее не хватит, мать умирает, а ребенок или погибает вместе с ней, или рождается преждевременно. Theokataratos отдали ее, зная, что она умрет, однако мне удалось это предотвратить.
– Мы говорим про барышню Водзинскую? – спросил Томала.
– Да.
– И что теперь? Она родит чудовище?
– Это не чудовище! – возразил алхимик. – Это обычный ребенок, только с большой силой. Очень большой. И специфическим разумом.
– Почему Проклятые так стремятся убивать этих существ? – спросил генерал.
– Они их боятся. Поскольку дети помнят, кто пытался их поработить, и соответственным образом реагируют.
– Я так понимаю, вы уже приняли решение?
– Да.
– Слушаю вас.
– У меня был не большой выбор: позволить им умереть или спасти. Я – врач, – добавил он с оправданием. – Мне кажется, что я наладил контакт с этим ребенком, но этого мало, чтобы его контролировать. Для этого еще нужна свадьба, я должен стать его отцом, хотя бы формально.
– Какие у нас гарантии, что это поможет?
– Никаких. Однако эти существа неохотно идут против родителей. Существует большой шанс, что мне удастся решить эту проблему.
– И чего вы хотите от нас?
– Помощи. Мне нужен свидетель, кто-то, чье присутствие на брачной церемонии пресечет любые сплетни.
– Пресечет сплетни?! – воскликнул Томала. – Но Водзинская беременна!
– Этого не видно, – успокоил его Рудницкий. – Никто ничего не заметит. Она разрешится от бремени через несколько дней, течение этой беременности весьма нетрадиционно. Однако лучше, чтобы никто не поднимал эту тему.
На лице Станкевича эмоции сменялись как в калейдоскопе, беспокойство уступило место удивлению, наконец, недоверию.
– То есть вы просите меня…
– Прошу, – перебил его алхимик. – Я не вижу другого выхода, поскольку только так можно сохранить это в тайне. По крайней мере, от людей, поскольку Проклятый, который зачал этого ребенка, будет знать, что он жив.
– И что он сделает?
– Откуда же я знаю?! – рявкнул со злостью Рудницкий. – Возможно, убежит, боясь мести, а может, начнет охоту за ним? Но это уже моя проблема.
– Ну, не совсем, – заметил Томала. – Вы для нас очень ценны, чтобы рисковать жизнью ради существа, которое даже не является человеком.
– Господа, позвольте мне самому решать, зачем и ради кого я буду рисковать жизнью, – холодно произнес алхимик. – От вас, а точнее, от вас, генерал, я только хочу получить ответ, вы почтите меня своим присутствием на моей свадьбе?
Станкевич несколько раз открыл рот, словно хотел что-то сказать, и наконец просто кивнул.
– Вы не выбираете простых путей, – заметил он. – Я понимаю ваши причины, но это огромный риск. Если это… создание сорвется с поводка, последствия могут быть катастрофическими.
– Я осознаю это, – хмуро признал Рудницкий. – Поэтому я обратился именно к вам.
– Я не слишком понимаю.
– Социальное положение свидетеля – это только один аспект дела. Мне нужен кто-то, кто, если будет нужно, без колебания убьет ребенка. Я не смогу этого сделать.
– Откуда мы будем знать, что это время пришло? – отозвался Томала.
– Все просто: когда найдете мой труп. Поскольку я не позволю ему причинить боль другим.
– Я не знаю, чем закончится это безумие, но хотел бы, чтобы вы знали, что я считаю вас человеком чести, – произнес Станкевич, поднимаясь. – Я принимаю ваше предложение.
Алхимик с благодарностью пожал его руку. «Осталась только церемония», – подумал он.
* * *
Костел Святого Александра принадлежал к самым величественным в Варшаве, однако Рудницкий позволил убедить себя, что выбор именно этой святыни будет хорошим прикрытием: трудно представить, что кто-то из представителей социальной элиты решит жениться настолько скромно. Письмо от кардинала Житовецкого развеяло все сомнения священника, и вот алхимик стоял перед алтарем и краем глаза наблюдал за Наталией, закутанной в белое.
Костел был почти пустым. Помимо свидетелей Рудницкого были только Маевский, Анквич, Луна и Анастасия. Среди горстки прихожан, удивленных неожиданной церемонией, было заметно несколько охранников. «Вот и вся аудитория самой необычной свадебной церемонии столетия», – подумал алхимик с сарказмом.
– Подайте друг другу руки, – сказал священник.
Рудницкий легко сжал тонкие пальцы Наталии, через мгновение духовник обвил их руки эпитрахилью. Подбадриваемый жестом Станкевича, алхимик первым произнес слова клятвы:
– Я, Олаф, беру тебя, Наталию, в жены и клянусь в любви, верности и супружеской честности и не оставлю тебя до самой смерти. Помоги мне в этом Всемилостивый Господь и все святые.
После паузы в несколько ударов сердца алхимик услышал дрожащий от волнения голос девушки.
– Я, Наталия, беру тебя, Олафа, в мужья и клянусь в любви, верности, честности и послушании и не оставлю тебя до самой смерти. Помоги мне Господь и все святые.
– Что Бог соединил, человек да не разделит. Брак, заключенный вами, я подтверждаю католической церковью и благословляю во имя Отца, и Сына, и Святого Духа, – торжественно произнес священник.
Надевая на палец Наталии простое золотое кольцо, Рудницкий ощутил дрожь. Нет! Дело было не в эмоциях, рука алхимика задрожала, как от удара током. По реакции девушки он понял, что и она ощутила что-то необычное. Через мгновение, когда и на его пальце оказалось обручальное кольцо, ощущение усилилось, и на голос священника наложился странный звук, напоминающий сонное бормотание маленького ребенка. Довольного ребенка.
