— Но ведь может случиться такое, верно? Ведь может?
Он задумался над ее вопросом, затем кивнул.
— Конечно, может. Все может случиться. Идем, пора
завтракать. Что скажешь?
— Скажу, что звучит заманчиво.
Но втайне она подумала, что вряд ли теперь, когда ее словно
преследует взгляд блестящих лисьих глаз, съест много. Впрочем, когда Билл
принялся выкладывать еду, Рози моментально ощутила жуткий голод. Рано утром она
ограничилась стаканом апельсинового сока и единственным гренком; взволнованная
(и испуганная), как невеста перед венчанием, она полностью лишилась аппетита.
Теперь же при виде хлеба и мяса Рози начисто забыла о лисьем семействе, живущем
к северу от пляжа.
А Билл извлекал из сумки-холодильника все новую и новую
снедь: бутерброды с холодной говядиной, бутерброды с тунцом, салат с цыпленком,
салат с картофелем, салат из капусты с морковью, две банки кока-колы, термос
чая со льдом, два куска пирога, кусок торта, — все это напомнило ей клоунов,
вылезающих из маленькой машины в цирке, и она, не выдержав, рассмеялась.
Наверное, с ее стороны это было невежливо, но Рози настолько проникнулась
доверием к нему, что формальное соблюдение правил хорошего тона перестало быть
необходимостью. И слава Богу, потому что чувствовала, что даже правила хорошего
тона вряд ли остановили бы ее.
Он поднял голову и посмотрел на нее, держа в одной руке
солонку, а в другой — перечницу. Она увидела, что дырочки на солонке и
перечнице аккуратно заклеены прозрачной лентой, и ей почему-то стало еще
веселее. Рози опустилась на скамейку рядом со столом, закрыла лицо руками и
попыталась успокоиться. Ей почти удалось это, но тут посмотрела сквозь пальцы
на стол и увидела гору сэндвичей — полдюжины для двух человек — на аккуратно
разрезанных по диагонали кусочках хлеба, завернутые в прозрачную пленку. Она
снова расхохоталась.
— В чем дело. Рози? — спросил он, улыбаясь. — Что случилось?
— Ты случайно не ждешь, что к нам кто-нибудь заглянет? —
спросила она, продолжая хихикать. — Какая-нибудь футбольная команда, например?
Или отряд бойскаутов?
Билл улыбнулся еще шире, но в глазах сохранялось все то же
выражение сосредоточенности. Это было довольно сложное выражение,
свидетельствовавшее о том, что он понимает одновременно и смешную сторону
ситуации, и ее серьезность, и по этому взгляду Рози наконец поверила, что он
действительно равен ей по возрасту или, во всяком случае, близок к ней, что в
данных обстоятельствах почти одно и то же.
— Я просто взял всего понемножку, чтобы ты выбрала еду себе
по вкусу, вот и все.
Приступ смеха постепенно угасал, однако Рози продолжала
улыбаться, глядя на него. Больше всего ее поразила не предусмотрительность
Билла, от которой он казался только моложе, а открытость и искренность,
делавшие его старше.
— Билл, я могу есть практически все, — сказала она.
— Я так и думал, — произнес он, присаживаясь на скамейку
рядом с ней. — Но дело совершенно в ином. Мне важно не то, что ты можешь
терпеть или с чем согласна примириться. Гораздо важнее узнать, что тебе
нравится. Я хочу дать тебе все, что ты желаешь, все, что нравится, потому что
ты свела меня с ума.
Она посмотрела на него серьезно — теперь ей было совсем не
смешно — и, когда он взял в ладонь ее руку, накрыла ее своей ладонью. Мысленно
Рози все еще продолжала переваривать то, что Билл сказал, и получалось с трудом
— похоже на то, как мы пытаемся пронести громоздкий предмет мебельного
гарнитура через узкий дверной проем, поворачивая его и так, и этак, чтобы найти
подходящий угол наклона.
— Но почему? — спросила она. — Почему я?
Он покачал головой.
— Не знаю. Факт в том, Рози, что у меня вообще мало знаний и
опыта в отношении женщин. Я встречался с девушкой, когда учился в старшей
школе, и мы, наверное, переспали бы в конце концов с ней, но она уехала в
другой город прежде, чем это случилось. У меня была девушка на первом курсе
колледжа, с которой мы все-таки переспали. Потом пять лет назад повстречал еще
одну — где бы ты думала? В зоопарке. Мы были помолвлены. Ее звали Бронуин
О'Хара. Звучит как имя героини романа Маргарет Митчелл, правда?
— Красивое имя.
— И красивая девушка. Она умерла от расширения сосудов
мозга.
— О Билл!.. Мне так жаль…
— С тех пор я имел дело с парой девушек, и я не
преувеличиваю — с парой девушек, точка, конец рассказа. Родители все время
ссорятся из-за меня. Отец говорит, что я умру девственником, мать требует,
чтобы он оставил меня в покое и перестал браниться. Только она произносит
«бганиться».
Рози улыбнулась.
— А потом ты пришла в магазин и выбрала ту картину. Ты
знала, что должна заполучить ее, с самого начала, так ведь?
— Да.
— Примерно то же самое я почувствовал к тебе. Знаешь, я
хотел сказать тебе кое-что. То, что здесь происходит, не вызвано ни добротой,
ни благотворительностью, ни чувством долга. То, что здесь сейчас происходит,
абсолютно не связано с тем фактом, что бедная Рози прожила тяжкую несчастную
жизнь. — Он помедлил и затем добавил: — Это потому, что я люблю тебя.
— Ты не можешь знать наверняка. По крайней мере, пока.
— Я знаю то, что я знаю, — возразил он, и интонации мягкой
настойчивости в его голосе слегка испугали ее. — А теперь давай покончим с
мыльными операми и перейдем к делу — прошу к столу.
И они приступили к ленчу. А когда наконец покончили с ним и
Рози почувствовала, что эластичная резинка трусиков врезается в кожу живота,
натянутую, как на барабане, они сложили остатки завтрака в сумку-холодильник и
снова закрепили ее на багажнике «харлей-дэвидсона». Никто не появился; Шорлэнд
принадлежал только им двоим. Они опять подошли к воде и опять сели на большой
обломок скалы. Рози начала испытывать к этому камню сильные чувства; к такому
камню, думала она, можно возвращаться раз или два в году просто для того, чтобы
поблагодарить его… разумеется, если все закончится хорошо. А к тому имелось
достаточно признаков, насколько она могла судить. Собственно, она не знала, был
ли в ее жизни более счастливый день.
Билл обнял ее, затем бережно повернул лицо Рози к себе и
начал целовать ее. Через пять минут она по-настоящему испугалась, что вот-вот
упадет в обморок — происходящее казалось сном, родившимся в затуманенном
сознании, возбуждение ее достигло невероятной силы, в памяти мелькали все те
книги, рассказы и фильмы, которых она раньше не понимала и принимала на веру.
Как слепой, вынужденный принимать на веру утверждение зрячего о том, что
солнечный закат красив. Щеки пылали, грудям, нежным и порозовевшим от его
прикосновений через тонкую ткань блузки, было тесно, и она пожалела, что надела
бюстгальтер. От этой мысли еще сильнее бросило в жар. Сердце в груди пустилось
в бешеный галоп, но это хорошо. Все хорошо. Она перешагнула границу обыденной
реальности и ступила на территорию страны чудес. Рози опустила руку и
почувствовала, насколько тверда его плоть. Ей показалось, что она прикасается к
камню, с тем отличием, что камень не пульсировал бы под ладонью, как ее
собственное сердце.
