– Вы двое хороши в краже еды и изобретениях. А я отлично штопаю людей, которых никто не собирается везти в больницу.
– Но как… – начала Сэйди.
Тим оттянул воротник рубашки, и даже в полумраке Эйприл смогла различить рваную полосу на его плече, недалеко от места, где будет шрам у мистера Винтерборна.
– Нож, – сказал Тим и закатал штанины джинсов, демонстрируя шрамы на голенях. – Разбитая бутылка.
Когда мальчик потянулся к рукаву, собираясь рассказать ещё одну историю из тех, что, как догадывалась Эйприл, он не любил говорить, она выпалила:
– Тим, хватит. Не нужно.
Мальчик оглянулся на Габриэля, и когда он снова заговорил, его слова были тихими и мрачными.
– Не у всех есть родители, которые позаботятся о них, Эйприл. Кто-то из нас надеется, что его никогда не найдут.
Стало тихо – были слышны только звуки капающей воды да тяжёлое прерывистое дыхание мужчины, который был не таким мёртвым, каким его считал мир.
– Ладно. – Сэйди посмотрела на Тима. – Что нам делать?
Весь следующий час Сэйди и Эйприл работали вместе, пока Тим ходил за припасами. Первым делом с Габриэля нужно было срезать одежду, но его футболка буквально разваливалась на части от одного прикосновения. Мистер Винтерборн стонал, но не сопротивлялся, несмотря на то что должен был испытывать ужасную боль.
– Я никогда такого шрама не видела, – сказала Сэйди, хотя Эйприл понятия не имела, о каком именно шраме она говорит – их было слишком много.
Бока Габриэля покрывали татуировки со словами, непонятными для Эйприл. Они были загадкой, которую не получалось решить.
– Как думаешь, что они означают? – спросила Сэйди, но Эйприл только покачала головой.
– Не знаю.
– Где он был все эти годы? Почему вернулся сейчас? Чего он боится?
– Я не знаю. – Эйприл снова покачала головой. Ей было очень страшно, но девочка не могла об этом сказать – не могла этого показать. Эйприл до сих пор злилась на Габриэля за то, что он вломился в их комнату, напугал Вайолет и забрал ключ. Но она будет злиться гораздо, гораздо больше, если он умрёт.
Поэтому девочка наблюдала, как Тим заливал спиртом и осторожно зашивал рану Габриэля. Она смотрела, как Сэйди устанавливала обогреватель и накрывала мистера Винтерборна одеялами. Тим и Сэйди вместе прикрыли большими листами пластика щели в стенах погреба, из которых сильнее всего дуло.
А Эйприл… Эйприл только держала мистера Винтерборна за руку.
И молилась.
24. Другой мистер Винтерборн
– Как он?
Утро вечера мудренее – так говорили люди. Но Эйприл по своему опыту знала, что люди лгут.
И часто.
– Ему стало хуже, – сказала Сэйди, несмотря на то что солнце уже взошло и воздух в погребе был свежим и чистым, как новые простыни на аккуратно заправленной кровати.
Габриэль должен был почувствовать себя лучше.
Но мужчина на импровизированной кровати одновременно сильно потел и дрожал, и, во сколько бы одеял его ни кутали, выглядел так, словно до сих пор находился в ледяной воде. Сколько бы дети ни подносили к его губам мокрую губку, он пил так жадно, словно долго блуждал в пустыне.
Сколько бы Эйприл ни молилась о том, чтобы Габриэль очнулся и накричал на неё за то, что она привела в его убежище в погребе ещё двоих надоедливых детей, его глаза оставались закрытыми, а стоны сдавленными, и лихорадка всё не заканчивалась.
К счастью, была суббота. В этот день не было ни уроков французского со Смиттерсом, ни математики с мисс Нельсон, и до тех пор пока дети будут дежурить по очереди, никто не станет задавать вопросов… некоторое время. Эйприл знала, что спешить было некуда. Ей просто хотелось, чтобы Габриэль мог это подтвердить.
– Он не приходит в сознание, – пробормотала Сэйди, меряя погреб шагами. – Почему он до сих пор не очнулся?
– У него стабильный пульс, и цвет лица стал лучше, – доложила ей Эйприл.
– Но он до сих пор не очнулся! – Сэйди закричала, но, похоже, пожалела об этом. – Извини. Просто я беспокоюсь.
– Знаю, – сказала Эйприл. – Я тоже.
– Просто… Это же Габриэль Винтерборн. И меня учили, что, когда ты находишь пропавшего миллиардера с мечом в груди, ты должен кому-нибудь рассказать. Почему он здесь? Почему он никому не сказал, что вернулся? Почему…
– Не знаю, – сказала Эйприл, и тут Габриэль заворочался. Девочка попыталась придержать его за плечо, чтобы швы не разошлись, но мужчина стал вырываться, бормоча:
– Нет. Нет. Нет!
– Тихо. Всё хорошо, – сказала Эйприл, потому что так говорили мамы в фильмах.
– Нужно бежать, – сказал Габриэль.
– Нет, тебе нужно лежать. Очень-очень спокойно, – возразила Эйприл, но мужчина не слушал.
– Опасно. Везде опасно. Опасно. Везде…
Габриэль повторял эти слова как мантру – как молитву. Тогда Эйприл сказала:
– Сейчас ты в безопасности. – Мужчина перестал сопротивляться. Но, наверное, только потому, что снова потерял сознание.
– Эйприл? – через какое-то время спросила Сэйди. – Что случилось ночью?
– Не знаю, – повторила девочка, хотя на самом деле она знала. Конечно, не всё. Но Эйприл знала про ключ и вылазку в мини-особняк. Она видела, как Габриэль сидел на карнизе и лунный свет отражался от его клинков. Эйприл знала, как он реагировал каждый раз, услышав голос мисс Нельсон.
Но самое главное, девочка знала, что Габриэль её спас. Он спас Эйприл, а потом сказал ей бросить его и уходить одной.
– Эйприл? – снова сказала Сэйди.
– Он украл мой ключ, – ответила девочка, собрав всю свою решимость. Её рука взмыла к шее – туда, где, сколько девочка себя помнила, висел её ключ. – Ключ, который я носила всё время… Его мне оставила мама перед тем, как бросить. Там был герб Винтерборнов, и я подумала, что Габриэль может помочь мне найти, что он открывает. Но когда я показала ключ, он стал очень странным, а потом вломился в нашу комнату посреди ночи, чтобы его найти, и…
– Он сделал что?
Эйприл не слышала, как вошёл Тим, но всё-таки мальчик был тут – и смотрел на неё так, словно вот-вот начнёт стрелять лазерами из глаз.
– Он… Эм…
Эйприл пыталась объясниться – действительно пыталась. Но Тим указывал пальцем на мужчину на полу и кричал:
– Так это он вломился к вам в комнату?
– Знаешь, фактически он хозяин всего этого особняка, так что нужно ли ему вообще было… – Эйприл изобразила пальцами вопросительные знаки, – вламываться?
– Этот человек опасен, – сказал Тим, и девочка не знала, что ему возразить. – Он мог тебя убить.
