Энни знала, но не желала принимать его внимание и заботу. Она никогда раньше не была мелочной, но теперь чувствовала себя именно такой, и ей очень не хотелось отказываться от своей обиды.
Наконец Рейф вынул руку, опустил Энни на постель и накрыл одеялом. Она со всхлипом вздохнула от облегчения, что ее нагота прикрыта, и закрыла глаза, чтобы не смотреть, как он ходит по хижине. Почему он что-нибудь не наденет? – гневно подумала она, и ей захотелось самой одеться. Только мысль о том, что придется покинуть укрытие под одеялом, заставила ее остаться на месте.
Когда Рейф забрался к ней под одеяло, Энни замерла, но не выразила своего протеста вслух. Единственное, что они могли сделать, – это завернуться по отдельности в одеяла, но тогда им не было бы так тепло. Вспомнив, насколько холодно было снаружи, Энни поняла, что к утру хижина выстудится и им понадобится все тепло, которое только можно сохранить. Однако ей это все равно не нравилось.
Рейф положил руку ей под голову и повернул к себе лицом. Энни сопротивлялась, отталкивая его руками. Он потерся губами о ее волосы:
– Тебе сейчас хочется меня ударить?
Она с трудом сглотнула.
– Да.
– Тебе будет лучше, если ты это сделаешь?
Она подумала и наконец сказала:
– Нет. Мне просто хочется, чтобы ты оставил меня в покое.
Отчаяние в ее голосе заставило слегка сжаться его сердце, хоть он и знал, как поправить дело.
– Больше так больно не будет, дорогая.
Энни не ответила, и Рейф неожиданно интуитивно понял, о чем она думает: больше она не рискнет, для нее первый раз был последним. Очень нежно, потому что именно нежность была ей сейчас необходима, он взял ее за подбородок, приподнял лицо, и его поцелуй на ее губах был таким же легким, как дуновение ветерка.
– Прости, – прошептал Рейф. – Мне следовало действовать намного медленнее, но я потерял над собой контроль.
Ему следовало иметь большее самообладание, но он с самого начала понял, что заниматься любовью с Энни – это совсем не то что с другими женщинами. Она непохожа на других. Рейф никак не смог бы объяснить ей это, не показавшись сумасшедшим, потому что готов был поклясться, что ей ничего не известно о странном горячем наслаждении, которое доставляют ее прикосновения. Когда он вошел в нее, ощущение было настолько сильным, что ему показалось – все его тело сейчас взорвется. При одном только воспоминании об этом он ощутил нарастающее возбуждение.
– И я тоже, – вяло ответила Энни. – Я потеряла контроль над своим здравым смыслом.
– Энни, дорогая, – начал Рейф и остановился, потому что не смог найти слов, которые утешили бы ее. Она испытала и боль, и разочарование; он пока не мог убедить ее, что в следующий раз такой боли не будет, однако пора было позаботиться о том, чтобы развеять разочарование, не пытаясь сначала утешить ее.
Рейф снова поцеловал ее по-прежнему нежным, мягким прикосновением. Она не разжала губ, но он пока этого и не ждал: он не собирался силой вызвать ответную ласку. Он целовал Энни еще и еще, ее губы, щеки, виски, глаза, нежную ямку под подбородком. Он шептал ей, как она красива, как он любит распускать ее волосы, какая у нее шелковистая кожа. Она невольно прислушивалась, и он чувствовал, как напряжение покидает ее тело.
Очень нежно Рейф положил руку ей на грудь и стал поглаживать ее медленными, гипнотическими движениями. Энни снова напряглась, но он продолжал отвлекать ее нежными поцелуями и любовным шепотом, пока ее тело в его объятиях опять не расслабилось. Только тогда он начал водить своим огрубевшим большим пальцем вокруг ее восхитительно маленького соска, чувствуя, как он моментально напрягся и выпятился вперед. Энни, задрожав, замерла в кольце его рук. Испугалась, – подумал Рейф, – или почувствовала первую волну возбуждения? Он ласкал шелковистую выпуклость, затем рука его скользнула ко второй груди и ласкала до тех пор, пока та не созрела до такой же упругости. Энни все еще лежала почти неподвижно, но дыхание ее изменилось, превратилось в быстрые, беззвучные всхлипы.
Теперь Рейф прижался губами к ее рту с чувственной решимостью, и после секундного колебания Энни уступила. Ее губы мягко раскрылись и позволили ему войти. Он стал наносить легкие ласкающие удары языком, которые постепенно проникали все глубже, пока он не овладел ее ртом, не слился с ней в глубоких, возбуждающих желание поцелуях, необходимых им обоим. Его собственное дыхание сделалось прерывистым, но Рейф сумел обуздать себя. Чего бы это ему ни стоило, этот раз принадлежал только ей. Внезапно он почувствовал страх, что, если не сумеет открыть Энни этого наслаждения, она, вероятно, навсегда отвернется от него, а этого он бы не вынес.
Перемены в Энни были едва заметными, но восхитительными: ее тело стало податливым, кожа стала теплее и увлажнилась. Сердце громко стучало под его рукой, которая продолжала поглаживать ее груди. Соски перекатывались под его пальцами как спелые ягоды. Вдруг Рейфа охватила жажда ощутить ее вкус, втянуть сосок глубоко в рот. Ему хотелось всех любовных игр, которые только возможны между мужчиной и его женщиной. А она – его женщина, яростно подумал он. Каждый дюйм ее нежного тела принадлежит ему.
Руки Энни обвились вокруг его плеч, пальцы погладили шею, потом скользнули в волосы. Рейфа обдало жаром. Если ее неуверенная ласка так подействовала на него, подумал он, то как ему уцелеть, если Энни действительно придет в возбуждение? О, это самый лучший способ умереть, какой он только мог себе представить!
Рейф приподнял ее спину так, что та выгнулась навстречу ему, и стал целовать ее шею, постепенно спускаясь ниже. Задержался, чтобы лучше почувствовать лихорадочный трепет пульса в ямке у основания шеи, прижав кончик языка к прозрачной коже. Оттуда его рот скользнул по хрупкой дуге ключицы, которая привела его к чувствительному стыку между шеей и плечом. Он услышал низкий вибрирующий стон, вырвавшийся у Энни.
Удержаться от соблазна Рейф больше не мог. Он отбросил одеяло и склонил голову к ее груди, языком обвел вокруг соска, сделав его плотным как почка, а затем втянул его в рот, просто с силой засосал в себя. Его вкус был пьянящим, горячим и сладким, как дикий мед, и Энни начала издавать резкие, задыхающиеся крики удовольствия. Ее стройное тело прижалось к нему, и Рейф скользнул рукой между ее ног.
Энни снова вскрикнула криком беспомощного желания. Слабый голос рассудка отчаянно вопил, но этот внутренний протест был бессилен против водоворота желания, разбуженного Рейфом, втягивающего ее глубже и глубже в черный вихрь. Она вся горела, все ее тело пылало, груди болели от этой нежной пытки. Это и есть пытка, в этом она была уверена, иначе зачем же он гнал ее, яростно подстегивая все возрастающим наслаждением, к той точке безумия, когда она сама попросит его снова взять ее и повторить то, что принесло и только боль и угрызения совести? Хуже всего было то, что У нее не было защиты, не было оружия, которым она могла бы с ним бороться. Рейф убаюкал ее нежными поцелуями, Укротил ее, чтобы она позволила ему прикоснуться к груди, а потом использовал наслаждение ее тела против нее. Энни смутно догадывалась об этом, когда он начал целовать ее страстными, дурманящими поцелуями собственника, но было слишком поздно. Когда его губы сомкнулись на ее груди, она была так потрясена, что не могла сопротивляться, и даже наслаждалась жаркой интимностью происходящего.
