Зашел у меня как-то разговор об этом с одним интеллигентом — он возмутился. Ты, говорит, великое наследие человечества хаешь. Как бы мы жили сейчас, если бы предыдущие этапы не прошли? Ты, говорит, вникни сперва — из тех законов за века выросли наши, современные! А я ему: слушай, мужик, ты хоть сам понял, что сказал? В том и беда, что наши законы выросли из тех. И до сих пор пишутся так же, как те, и в интересах тех же лиц. И гуманизму твоему материалистическому ровно такая же цена, как былым проповедям о любви к ближнему во имя Бога. То и другое для рабов, чтоб они пахали бы, а друг друга не трогали, а главное — господам кишки не выпустили. А сами господа хрен когда верили в твой гуманизм или кого любили. Именно потому они и господа. Они подкармливают таких козлов, как ты, пока вы нужны; а перестаете быть нужны — не задумываясь пускают под нож вместе с миллионами баранов, которых вы обманули.
Интеллигент, помнится, обиделся. Позабыл о терпимости к чужому мнению и хотел мне в табло дать. Но промахнулся. Еще бы не хватало, чтоб я всяким таким табло подставлял.
Войдя внутрь здания, я оказался сперва в Зале стражи. Справа и слева вниз уходили каменные лестницы с истертыми до глубоких впадин ступенями — в Узилище и Подземелье дознавателей. Дверь в Зал заседаний сохранилась лучше наружной. Ее створки были гостеприимно распахнуты. Правда, они осели на петлях и покосились. Пни — упадут.
На покрытом толстым слоем пыли полу не обнаружилось следов, но мне все же казалось, что выглядит он как-то неправильно. Ветер не разбросал бы так странно занесенную им снаружи сухую листву. Я оглянулся: да, в Дом приговоров давно не входили — однако могли залетать. И залетали. Листья разбрасывало взмахами крыльев.
Люцифер внимательно наблюдал за мной с площади. Я помахал ему и пересек Зал стражи. Если кто вылезет из Узилища или пыточных камер, он не отрежет меня в Зале заседаний. Там должна быть еще одна дверь — через которую входили судьи. Планировка подобных зданий не менялась столетиями. И зачем ее менять? Для содержания обычных преступников и распределения их на каторгу и на тот свет Дома приговоров подходили отлично, а для опасных существовали застенки замков — городских, господских, орденских.
Прошагав в центральное помещение обители закона, я первым делом нашел глазами тот самый судейский вход — для меня выход. Он находился за еще одной комнатой для стражников. Пожалуй, таскать трофеи через него ничуть не ближе.
В Зале заседаний было темновато. Когда-то он освещался через окна барабана, расположенного в центральной части крыши, за смотровой площадкой для вельмож. Однако на витражи осело столько пыли, что теперь они почти не пропускали солнечных лучей. Под куполом вообще царил мрак, и я не сразу рассмотрел, что там с потолка что-то свисает. Какие-то черные сталактиты. Они лепились друг к другу почти вплотную. Это еще что за дерьмо?
Не успел я построить разумных догадок, как один кусок дерьма сорвался вниз. Не долетев до пола, расправил крылья и приземлился в пяти метрах передо мной, оказавшись жуткой всклокоченной старухой, похожей на огромную летучую мышь, — или огромной летучей мышью, похожей на жуткую всклокоченную старуху. Я только и успел, что боевую стойку принять. Не больше.
Тварь уставилась на меня горящими глазами. Ее морда больше всего напоминала собачью. Или не собачью, а…
В общем, отвратительная морда. Настолько, что я не сумел даже рассмотреть профиль старухособакомыши, как ни пытался сфокусировать взгляд. И еще мне мешали непроизвольные подергивания головы вверх. Моей головы, не старухиной. Ведь под куполом минимум сотня таких созданий.
— Я фурия Эрна, Великая мать клана Гарон, — представилась уродина, вникнув в мои затруднения. — Зачем ты к нам пришел, незнакомец?
Рядом с главной фурией на пол опустились еще две. Должно быть, дочки. Такие же милашки, как родительница. Или это были младшие матери.
«Да я, в общем-то, не к вам», — хотел сказать я, но не сказал. Еще обидятся за бесполезное нарушение покоя. А зачем обижать таких славных существ, которые не атакуют сразу, а склонны поболтать, причем разговаривают вежливо, хотя свалившись из-под купола всей стаей мгновенно похоронили бы меня под собой? А морды мало ли у кого какие бывают. Моя им, возможно, кажется не более привлекательной.
— Так зачем ты пришел? — повторила вопрос Великая мать.
— Извините, у меня что-то мысли путаются, — признался я, опуская щит и пряча меч в ножны. Толку-то от оружия против этой банды, лучше полное миролюбие продемонстрировать. — Если вы не против, я вышел бы на свежий воздух. Заодно посоветуюсь со своим боевым товарищем. Он конь, но во многом опытнее меня. Явившись сюда, мы никак не ожидали найти здесь вас. И нам надо решить, что делать.
— Иди! — позволила Эрна, и я немедленно свалил. Совершенно ясно, что с фуриями общаются строго по делу — или совсем не общаются. Сейчас выясним, есть ли у нас с Люцифером к ним дело. Я думал, что есть.
Глава 8
Следующие пятнадцать минут я корчил из себя гения: разговаривал с конем и одновременно читал Книгу чудовищ. Правда, оба занятия объединяла общая тема — так что, наверно, не считается.
Фурии принадлежали к числу первых монстров, созданных Дагором после сотворения вселенной его имени. Кем был сам Дагор, я пока не понял, — не то одним из разработчиков Версума, не то топовым игроком, достигшим статуса Господа в одном из уже существовавших игровых пространств и получившим право построить собственный мир. И в том и в другом случае он вряд ли создавал фурий с нуля. Скорее, настолько известных мифологических персонажей прописали в Версуме сразу после его возникновения, а Дагор заимствовал уже готовых и модифицировал их в соответствии со своими вкусами.
Получилось необычно.
Как и многие другие монстры, фурии могли размножаться. В фурий после смерти превращались особо мстительные разумные, одержимые при жизни идеями обязательного воздаяния за причиненное зло. Занимались чудища примерно тем же, что и их фольклорные прототипы. Только преступников карали не любых, а лишь тех, которых им заказали.
Да-да. Фурии Вселенной Дагора работали за плату, и никак иначе. Воспользоваться их услугами мог любой желающий.
— Невероятно редкая встреча! — изрек Люцифер, когда я рассказал ему про обитательниц Дома приговоров. — Думаю, фурии переселились сюда совсем недавно, и откуда-то издалека. Уже лет семьдесят, как о них никто не слышал в центральных областях Аусанга. Последние коренные кланы истребили задолго до войны с империей — и в империи, и в нашем королевстве, и в соседних.
— И делали это централизованно, — пробормотал я. — Верно?
— Да. Походы организовывались монархами и самыми влиятельными дворянами, часто по взаимной договоренности. Началось это после Джелайского собора Святой вселенской церкви, на котором обращение к фуриям признано богопротивным, а сами они преданы анафеме. Конечно, решения соборов обязательны не для всех, а только для членов Всецеркви. Но фурий так часто использовали для борьбы за власть, что во многих державах это создало угрозу самому существованию дворянства, каким бы богам оно ни поклонялось. Фурии не наемные убийцы, они не нападают на всех без разбору. Их дело — именно воздаяние, причем соразмерное причиненной обиде. Но кто из сильных мира сего может похвастать тем, что никого не задел, никому не нанес ущерба? И светские властители, и князья любых церквей, и могущественные маги — все они кому-то вредили, все кому-то враги, и прежде всего друг другу. Испокон веков заключались договоры, важнейшей частью которых было обязательство не прибегать к услугам фурий. Обычно оно даже соблюдалось. Однако не все деньги на свете принадлежат богатым и могущественным. Обратиться к фуриям волен всякий. С каждым договор не заключишь, а кто-то и не захочет договариваться.
