Тем временем на импровизированной арене Аурелио нанёс Руни “рану” — длинную царапину через весь торс. Зрители взорвались аплодисментами, Елена Владимировна недовольно поморщилась.
— Сворачивайте балаган! Или Руни еще не наигрался?
Нешкан кивнул, повернувшись к “арене” свистнул, останавливая бой.
И добавил, поясняя:
— Ева не хочет этого мужчину в мужья!
Соседи не поняли, особенно соседки.
— Э! Так не честно, он дрался неплохо и вон, мышцы есть, не то что у некоторых пузо!
— Так бери его себе вместе с этими мышцами! — вдруг в ответ крикнула Елена Владимировна. Потом добавила тихо, что услышали только Кыш и Неш: — И с его тараканами в голове тоже.
— У него насекомые в волосах? — изумился Неш. — Выглядит-то аристократом!
— В волосах насекомых вывести можно, Нешик, а вот в мозгах — уже нет, — попыталась объяснить фразеологизм Елена Владимировна.
— Это как черви в животе от плохой еды, — весьма образно пояснил Кышери.
— Да, только это от глупых мыслей.
— А! Не, нам таких с насекомыми не надо, еще заразимся. О! А ты-то? — обеспокоился Нешкан душевным здоровьем Евы.
“Поздновато спохватилась, — невесело подумала Елена Владимировна. — Всякая фигня в голову лезет. Предохраняться надо!”
И тут её осенило: “Черт-черт-черт! Я же не предохранялась!”
Она не на шутку испугалась возможных последствий, а потом так же быстро и успокоилась: “Я справлюсь! И не с таким справлялась!”
— У меня всё хорошо! — утешила она не только Неша, но и саму себя.
Тем временем красивая ритуальная драка всё же закончилась, оба бойца пожав друг другу руки, направились к мобилю, где лежала их одежда.
Пока Фишруни возился со своими штанами и обувью, потенциальный жених Аурелио Аулз-Кло уже оделся. Он был мрачен, он был просто в бешенстве и не орки тому были причиной — Ева публично отвергла его. Если бы взгляды могли убивать, девушка была бы с десяток раз убита особо жестоким образом, но к счастью для неё, Аурелио не обладал подобными способностями. Поэтому он только пожал оркам руки в знак уважения и, не попрощавшись с Евой, ушел.
— Может зря ты так? — неуверенно спросил у Евы Кыш.
— Может зря, — задумчиво ответила Елена Владимировна, сглатывая непрошеный комок в горле, — А может и не зря. Всегда думайте, что и кому говорите, мальчики, и будет вам счастье. Особенно если дело касаемо женщин.
— Я пробовал, — фыркнул Кыш. — не помогает!
— Дубина, думать надо постоянно, а не время от времени!
Фишруни закончил одеваться и тихо подошел к компании.
— Мы что приехали Ева, — немного смущённо начал Руни. — Мы хотим выбрать дом для семьи. Денег пока хватит только на небольшой, но, может со временем, как пойдет кондитерская…
— Стоп, мальчики! Вы хотите купить дом, чтоб не жить на съёмной квартире. Я правильно поняла?
В ответ все трое синхронно кивнули.
— Это замечательное решение. Я должна вам помочь выбрать этот дом?
— Нет, не только! Мы хотим, чтоб ты тоже жила с нами!
Руни был абсолютно серьёзен. Судя по сегодняшней эпичной битве, как настоящий мужик, глава семьи, он уже всё решил. С одной стороны это грело. С другой — страшно бесило. Как сказать об этом Руни так, чтоб его не обидеть?
— Спасибо за предложение, ребята, но я столько лет жила одна… Позволите мне подумать?
— Да, конечно, — пошел на попятый Фишруни, быстро поняв, что очень накосячил, но его простили.
Дом они всё же поехали выбирать.
Родня
Весна набирала силу.
Деньки стояли погожие, солнце с каждым днём светило всё ярче и жарче, деревья стояли в цвету, а в Третьем отделении становилось всё скучнее.
Что было тому причиной сложно сказать. Возможно, поимка “Убийцы магов” заставила потенциальных душегубов притихнуть, либо у них нашлись другие дела. Но в любом случае, уже второй день, первую половину рабочего времени и Ева, и лейтенант Вольп следили за мухой, бьющейся в грязное окно кабинета. Потом, когда наступало обеденное время, они радостно вскочили и пошли в “Хранителя”. После обеда лис лег на старую кушетку, которую приволок в кабинет неизвестно откуда и откровенно заснул, а Еве ничего не оставалось, кроме как развлекаться с коммуникатором, Галереей и фотомагом, сортируя, перемещая и удаляя неудачные кадры.
На третий день, поймав своих служащих на “горячем” — лиса на кушетке, а Еву отчаянно зевающую, оценив степень загрузки фотомагера, комиссар подписал приказ о “привлеченных сотрудниках”, другими словами это было свободное посещение для Евы, но прибытие по первому вызову коммуникатора.
Едва черт торжественно озвучил ей приказ и дал подписать, что, мол, ознакомлена, тут же пришло сообщение о смерти некой домохозяйки на Вишнёвой улице, что была своеобразной границей между Центральным кварталом и Серебряным.
Улицу не зря назвали Вишнёвой — она вся утопала в цвету вишнёвых деревьев и запах стоял соответствующий.
Дом, в котором совершено было преступление стоял ближе к середине этой небольшой улицы. Невысокий, в два этажа, веранда, аккуратная калитка окрашенная в белый, чистый двор, сразу было видно, что тут была хорошая хозяйка. Безутешный хозяин тоже был в наличии — высокий, худой и бледный мужчина, который нервически всхлипывал. Он проводил взглядом полицейских, но не сделал попытки даже встать с лавки на веранде.
По словам безутешного супруга на его жену напали некие личности, которые забрались в дом с целью поживится. Но у Елены Владимировны буквально сразу возникли подозрения, что это не так. Да, у задней двери лежал мешок с “награбленным добром”, однако зачем его бросать, если препятствие в виде домохозяйки устранено?
— Брешет, — шепнула Елена Владимировна Вольпу, запечетлевая эту “улику”.
— Как пить дать брешет, — согласился лейтенант, осматривая заднюю дверь.
— Врёт! Да-да-да! — из воздуха соткалась призрачная фигура старой женщины. — Я всё видела!
— И что же ты видела, уважаемая?
— Ножиком он её — тык! — и ушел! — эмоционально всплеснула руками бабулька и рассыпалась на микрочастицы, как в мультике.
— Стоп-стоп! Теперь давайте спокойно и сначала. Кто тыкнул ножиком? Куда ушел? Эй! Госпожа привидение!
Елена Владимировна оглянулась в поиске собеседницы, но лишь увидела ошарашенные лица полицейских и свидетелей. Они застыли соляными столбами и смотрели на неё, реально открыв рот. Даже Вольп.
— Что вы так смотрите? Ну, убежала свидетельница, не успела я.
— И ничего я не убежала! — в лучших приведенческих традициях неожиданно вновь возникла старушка.
