— Что вы предлагаете?
— Предлагаю заключить двухсторонний договор о сокращении численности войск. Война на востоке нам дорого обошлась, и нас начинают беспокоить некоторые северные соседи, особенно Шард, король варов. Они собрали регулярную армию, и на границе уже возникали набольшие стычки.
— Шард — опасный соперник, — согласился Бран, — моя первая битва с варами произошла двадцать лет назад. Шард захватил наши северные земли и выступил против нас вместе с армией паннонов.
— И Коннавар одержал победу, — закончил Джасарей, — кажется, именно в этой кампании был убит ваш отец?
— Он умер от ран, — поправил Бран, — сердце остановилось уже после битвы.
— Войны приносят много горя, — проговорил Джасарей, — я их презираю.
— Тогда как вышло, что вы так умело их ведете? — не выдержал Фиаллах.
— Вопрос справедливый, но ответить трудно. Я был ученым и преподавал, но меня заставили организовывать снабжение армии и вести учет. Именно тогда и обнаружились мои скрытые стратегические способности. Я вообще заметил, что людей влечет к тому, что у них лучше всего получается. Я хороший солдат, но это не значит, что мне нравится резня и кровопролитие. Вовсе нет. Я считаю их абсолютно бессмысленными. У меня нет ни малейшего намерения вести войска на территорию ригантов. Империя и так занимает значительную территорию, дальнейшее расширение опасно. Мне бы хотелось, чтобы вы передали это Коннавару.
— Давайте на секунду представим, что мы согласны, — сказал Бран. — Что вы конкретно можете предложить и каковы ваши требования?
— Свобода передвижения наших торговцев, беспрепятственный доступ торговым судам, возможность расширения наших поселений в Цении — строительство дорог, городов и так далее. Взамен я предлагаю двадцать тысяч золотых в качестве компенсации затрат на сокращение нужд армии, возвращение солдат домой к земле или обучение их ремеслам.
— И мы должны вам верить?
— Верьте тому, что видите сами, — ответил Джасарей без тени гнева. — Мне скоро семьдесят. Думаете, мне хочется разворачивать новую кампанию, спать в палатке, идти под дождем и снегом? Если бы я к этому стремился, разве я сейчас не был бы на востоке, во главе победоносной армии? С возрастом люди меняются. А вы, Фиаллах, до сих пор тоскуете по полям битвы и холодным землянкам?
— Я готов сражаться, как и прежде.
— Я спросил не об этом. Фиаллах вздохнул:
— Пожалуй, нет, хочу видеть, как растут внуки.
— Правильно, пора нам всем вернуться к нормальной жизни. Коннавар готовится к нападению, которого не будет. Когденово поле — его величайшая победа, я не умаляю его заслуг, даже немного горжусь тем, что учил его боевому искусству. Но с тех пор прошло уже двадцать лет. Я прикажу секретарям подготовить предварительное соглашение, которое вы увезете Коннавару, а потом я буду ждать его ответа. — Джасарей поднялся. — Пойдемте, я покажу вам зверей.
Когда они снова вошли в лабиринт, у Фиаллаха душа ушла в пятки, но на этот раз Джасарей шел быстро и уверенно, направляясь к западному выходу. Здесь были клетки с животными со всех концов империи: огромный черный медведь, пара львов, три грациозных пантеры, и отдельно от всех еще один лев престранной окраски — рыжее тело покрыто черными полосками. Фиаллах не понимал, зачем льва так покрасили, и спросил об этом Джасарея.
— Это вовсе не краска, — объяснил император, — это тигр, и полосы — его естественный окрас. Он быстрее и больше льва и необыкновенно силен. Одним ударом лапы он может проломить голову быку, а одним укусом оторвать ногу человеку.
— Зачем вы их здесь держите? — спросил Бран.
— Когда кончится война, я подарю их какому-нибудь цирку, и зрители будут валить толпами, чтобы увидеть, как с ними сражаются люди.
— Тигра привезли издалека?
— Его везли две тысячи миль. Мы очень рады, что довезли его живым.
— Могу представить, — сказал Бран, — расходы по перевозке, наверное, были колоссальными.
— Вы правы.
— И все для того, чтобы люди увидели, как его убивают? Разве это не расточительно?
— Может быть, и так, — проговорил Джасарей, — но любой мудрый правитель пойдет на некоторые траты, чтобы порадовать подданных. Довольный народ не захочет свергать своего императора.
Раскаяние, как часто говорил Волтан, свойственно только слабым. Он считал это неопровержимой истиной. Сильные добивались своего, а слабые терпели поражение и винили в этом внешние обстоятельства: от них отвернулась удача, или они пали жертвой вредительства со стороны недобрых завистников. Слабаки несчастные! Но, несмотря на это крепкое убеждение, Волтану не удалось освободиться от самого большого сожаления и раскаяния в жизни.
Одетый в простую тогу с капюшоном и сандалии, Волтан шел среди полуденных теней к входу в катакомбы и подземные туннели, которые извивались под Агрой, четвертым холмом Города. Стоящий у входа юноша внимательно его оглядел.
— Добрый вечер, друг, — сказал он.
— Добрый вечер, — сказал Волтан, складывая руки на груди наподобие дерева.
— Входи, и всего тебе хорошего, — проговорил юноша. Волтан вошел в темный туннель. Впереди в грубых нишах
горели факелы, а туннель расширялся в огромный сводчатый зал. Было прохладно, Волтан прошел мимо острых, растущих из-под земли сталагмитов и присоединился к группе людей, терпеливо стоящих в залитом факельным светом зале.
Шпионы Малинового храма отыскали убежище Госпожи-в-Маске, и завтра ее должны арестовать. Все случится одновременно. К концу недели погибшего императора заменит Наладемус, культ Древа начнет распадаться, а Волтан будет командовать армией. К тридцати семи годам судьба приготовила рыцарю чудесный подарок, который уже в двух шагах от него.
Странно, но он не чувствовал ни удовлетворения, ни радости достижения цели. Как бы обидно ни было, но история снова повторялась. Счастье и удовлетворение всегда были где-то впереди. «Когда я стану гладиатором номер один, буду счастлив», — думал Волтан. В миг, когда он получил долгожданный титул, он почувствовал прилив удовольствия и гордости, но через час все прошло.
Волтан прошел через толпу и сел на скалу, по-прежнему не понимая, зачем он здесь. «Что ты хочешь найти? — спрашивал он себя. — Группу дураков, притащившихся послушать идиотку, которую через несколько дней сожгут?» Он тихо сидел среди обреченных на смерть, обдумывая детали убийства Джасарея. Ни один из планов не позволял предусмотреть все до конца, но, довольный тем, что удалось продумать все возможные трудности, Волтан расслабился. Он почувствовал, что толпа заволновалась, и вскочил на ноги. В дальнем конце зала в сопровождении трех светловолосых мужчин появилась молодая женщина в голубом платье с покрытым черной вуалью лицом. Собравшиеся подняли руки над головой, и Волтан сделал то же самое.
