Я сделал небольшую паузу, вспоминая несколько бесед на эту тему с императором в узком кругу и продолжил:
– Если же к большим деньгам и желанию власти подкинуть революционную идею, типа «свобода, равенство, братство» то получится такая гремучая смесь, которая может быстро разорвать российское самодержавие.
– И что думает Государь по этому поводу? – поинтересовался генерал.
– Император понимает, что самодержавная система вызывает ту или иную степень протеста – осознанного или неосознанного – но во всех слоях населения. Отсюда возникли либеральная оппозиция и российский социализм в двух его основных вариантах: народническом и марксистском, – я провёл языком по пересохшему нёбу. – Иначе и быть не могло: если слой образованных людей не находит естественного применения своим способностям к лидерству и управлению, то из его представителей начинает складываться антисистемное сообщество, руководствующееся постулатами, изначально противоположными существующей государственности. Стоит ли удивляться, что это «прогрессивное» сообщество взяло на вооружение «самые передовые» социальные теории и занялось поиском не только легальных, но и нелегальных способов воплощения их в жизнь. В такой ситуации нет никаких гарантий, что в критических обстоятельствах их доктрины не начнут резонировать с народными утопиями и предрассудками.
– Это слова Государя? – перебил меня удивлённый Гродеков.
– Нет. Это я почти дословно цитирую Петра Бернгардовича Струве, который подготовил для императора аналитическую записку по этому вопросу.
– И какой окончательный вывод сделал Пётр Бернгардович?
– Кратко, если процесс нельзя остановить, его нужно возглавить. И Государь, вернее всего, очень скоро сделает об этом заявление, – ответил я.
Николай Иванович внимательно посмотрел на меня и задумался. Я же стал ждать, что он скажет.
– Неужели нас ждёт парламентская монархия? – наконец потрясённо произнёс Гродеков.
– Скорее дуалистическая, в которой юридическим способом ограничения власти монарха является Конституция, – усмехнулся я. – В ней будет проведено разграничение власти парламента, точнее, Государственной думы, монарха и министерств. Конституция будет обязывать Государя исполнять решения думы, но при этом министры ответственны только перед самим монархом, и им же назначаются или смещаются, а его указания обязательны к исполнению так же, как и одобренные Государственной думой и Государственным советом законы. Обязанность монарха подчиняться парламенту в законодательной сфере обеспечивается правом парламента вотировать бюджет. Зато монарх может наложить вето на решения думы, а также распустить её.
– Боже мой, какие же потрясения ждут Россию-матушку, – задумчиво проговорил генерал-губернатор.
– Николай Иванович, не так страшен чёрт, как его малюют. Вспомните боярскую думу, где бояре, споря, таскали друг друга за бороды. Неужели Вы думаете, что когда в Государственной думе соберутся представители от всех сословий, они смогут о чём-то договориться. Да это будет цирк с песнями и плясками. Зато и пар социального недовольства стравим, и Государь всегда сможет оправдаться перед населением Российской империи за любой промах, кивая на думцев. Тем более среди них найдутся и нормальные люди, которые будут действительно думать о том, как сделать так, чтобы наше государство процветало, – закончил я фразу, а про себя подумал, что таких будет единицы.
Ну, а за остальными внимательно присмотрим. И картотеку заведём, и связи все отработаем. Николай, не смотря на противодействие консерваторов, намеревался объявить о Конституции в этом году, после того как её статьи до конца доработают.
– Ваши слова, Тимофей Васильевич, да Богу в уши, – уже улыбаясь, произнёс Гродеков. – Цирк и песни с плясками?! А, вернее всего, так и будет. Но мы отвлеклись. Давайте вернёмся к нашим вопросам.
Дальше последовал обстоятельный доклад Николая Ивановича по каждому объекту обороны. Не были им забыты и вопросы снабжения. Кроме артиллерийских мастерских, под руководством генерал-губернатора в начале этого года был введён в строй комплекс Минного городка, который должен будет снабжать минами Владивостокскую эскадру крейсеров и флотилию малых кораблей – миноносцев, канонерских лодок, минных заградителей, силами которых на подходах к городу во время войны будут выставлены минные заграждения.
С особой гордостью Гродеков рассказал о новом оборудовании, закупленном в САСШ для механического завода, которое с учётом плавучего и сухого дока позволяло осуществлять судоремонт любой степени сложности.
Там как раз, по словам Гродекова, был закончен ремонт крейсера «Варяг». Построенный в Филадельфии на верфях William Cramp and Sons, корабль в одна тысяча девятьсот первом году вступил в состав флота Российской империи и базировался в Порт-Артуре.
– А что ремонтировалось на крейсере, Николай Иванович? Корабль-то новый, – поинтересовался я.
– Что-то с котлами. По словам капитана Руднева «Варяг» не может дать скорость больше четырнадцати узлов, при возможных двадцати четырёх с половиной, которые он показал на ходовых испытаниях. Из-за того, что сухой док в Порт-Артуре был занят, крейсер отправили на ремонт сюда. Завтра пройдут испытания корабля после ремонта. Если всё пройдёт хорошо, в чём я не сомневаюсь, то «Варяг» потом уйдёт в Порт-Артур, – обстоятельно ответил Гродеков.
«Руднев! Врагу не сдаётся наш „Варяг“», – промелькнуло в голове, вслух же произнёс:
– Какое замечательное совпадение. Надеюсь, что Всеволод Фёдорович подкинет меня по дороге до Мозампо.
– Боюсь, на это придётся получить разрешение Морского ведомства. Япония очень резко реагирует на заходы в этот корейский порт русских военных кораблей. Как говорил маркиз Ито: «Мозампо – это Гибралтар Корейского пролива, потерять его, значит потерять всю Корею», – несколько виновато произнёс генерал-губернатор.
– Вы правы, Николай Иванович, не будем дразнить гусей, – произнёс я, подумав про себя, что как мальчишка поддался порыву лично познакомиться с Рудневым и побывать на борту знаменитого «Варяга».
Кто из советских пацанов в мечтах не видел себя на мостике крейсера во время его героического боя. Я, во всяком случае, мечтал. Но для моей миссии путь из Владивостока до Мозампо лучше проделать с меньшей помпой.
– А какие у вас дела в Мозампо, Тимофей Васильевич? – не удержался от вопроса генерал-губернатор.
– Надо подальше от чужих глаз передать для Поверенного в делах дипломатической миссии в Сеуле Евгения Фёдоровича Штейна кое-какие бумаги для переговоров с корейской стороной по поводу строительства железной дороги Сеул – Ыйчжу, – доверительно ответил я Гродекову. – С помощью этой дороги мы в случае войны сможем быстро перебросить наши войска от реки Ялу в центр Кореи.
– Не думаю, что император Коджон пойдёт на это. Да и японцы будут сильно возражать, – задумчиво произнёс Николай Иванович.
– Император Кореи уже отказал. Но теперь Евгений Фёдорович должен будет предложить Коджону продать концессии на сооружение этой дороги россиянину барону Гинцбургу, проект которого предусматривает строительство дороги на концессионных началах с правом выкупа ее Кореей по истечении определенного срока, – выдал я ещё одно прикрытие своего нахождения в Мозампо.
