Волков слушал его внимательно. Он уже знал, что даст землю Рохе, Ёган ему сказал, когда выделял землю рыцарю Клаузевицу, что на солдатском поле ещё есть целина. А южное поле, что в двух часа езды от Эшбахта, там земли пахать — не перепахать. Оно всё свободно.
— А тут у меня землица будет, — продолжал Скарафаджо, — дом я уже построил, хоть и плохой, но свой, хозяину за него не платить. И мужика себе куплю, лошадку, буду хоть и маленький, но сеньор. Жена уже звать меня дураком не будет.
— Хорошо, дам я тебе землю, дам тысячу десятин. Только земля вся у меня плохая.
— Да пусть хоть какая будет, — обрадовался Роха и затеребил шляпу, — какой-нибудь прокорм семье даст, и ладно. Твой Ёган и с такой худой земли урожай собрал.
— И ты за эту землю у меня ещё кровью умоешься, — злорадно обещал ему Волков. — Еще послужишь за неё.
— Я согласен, — без всяких размышлений отвечал Роха. — Согласен.
— Ладно, езжай в Ланн, навести кузнеца нашего, забери у него все мушкеты, что он успел сделать. Так же найди капитана Пруффа, помнишь его? Артиллериста?
— Да, помню, конечно, в Фёренбурге с нами был, я тебе его нашёл. Как не помнить?
— Да, так вот, пусть своих людей берёт и идёт сюда, скажи, что деньги его людям платить не буду пока, за стол и кров пусть уговорит их, а ему дам пятнадцать талеров в месяц содержание.
— А пойдёт ли он? — Сомневался Роха. — Пойдут ли людишки?
— Уговори. — Произнёс Волков строго. — Скажи, что дело будет — так и серебро будет, а лежать на боку можно за стол и кров.
— Это да, — согласился Скарафаджо и задумался, а потом спросил: — Думаешь, горцы опять придут?
— А ты что, думаешь, что нет?
— Думаю, придут дьяволы. — Нехотя согласился Роха.
— Уж не сомневайся, — заверил его Волков, — потому и говорю, что за мою землицу ты ещё кровью умоешься.
— Поеду в Ланн прямо сейчас, — сказал ротмистр Роха и нахлобучил шляпу, не прощаясь, пошёл к лошади своей.
— Пушки! — Вспомнил кавалер. — Потом заедешь на двор ко мне, заберёшь пушки. Уговоришь Пруффа, он поможет, купите лошадей и тащите пушки сюда.
— Хорошо, — кивал ротмистр, уже собираясь уходить.
— Роха, чуть не забыл, — окликнул его Волков.
— Чего?
— Набери в Ланне ещё человек пятьдесят оборванцев себе в роту, мушкеты новые же будут. — Волков полез в кошель за серебром. — Сейчас на прокорм, на дорогу и на обоз дам тебе денег.
— Так не будет пятьдесят мушкетов у кузнеца, нипочём не будет. — Удивился ротмистр. — Не успел бы он столько наделать.
— Ничего, арбалеты раздадим. Собери полсотни, люди нужны будут. — Высыпая Рохе в руку три десятка монет, сказал Волков. — Тут на всё должно хватить. А приедешь, так пойдёшь с Ёганом землю себе смотреть.
— Всё сделаю, — обещал Роха, садясь на коня. — Только тогда Хилли с собой возьму сержантом, он, вроде, пообвыкся уже на должности. А Вилли тут за старшего оставлю, он позлее будет, его и без меня побаиваются.
Волков не стал с ним прощаться. Только кивнул и пошёл в дом.
Он шёл и думал, что и кузнеца-оружейника, что делает ему мушкеты, неплохо бы сюда привезти, да боязно. Всё та же боязнь, что придут и сожгут ему тут всё горцы. Ладно-ладно, время покажет, может, так всё сложится, что и его перевезёт он. Бог-то милостив к своим слугам.
До обеда ещё приехал сосед с юга Иоахим Гренер с сыном Карлом.
Кавалер встретил их во дворе и уже по их виду, знал, что просить буду о чём-то, он даже догадывался, о чём.
Волков не сказать, что не рад был, просто устал, шея разболелась, потому к обеду их звать не стал, хотя обед уже подали. Вернее, ничего он не устал. Не хотел хозяин Эшбахта, что бы ещё и соседи видели, что у него с супругой разлад, что сидит она за обедом и слова не проронит, взгляда в сторону супруга не бросит. Холодна и надменна, словно с чужими и низкими сидит, словно все ей тут не ровня. Не хотел он славы такой на всю округу, на всё графство. Хотя и понимал, что всё равно слава сия его не минет. Будут люди те, что были за его столом, говорить, что нет мира в доме его. Вот и не звал лишний раз людей к себе за стол, чтобы позора такого не иметь. И говорил с ними во дворе, хотя перед тем соврал:
— Уж простите меня, что не заву вас в дом, у меня переезд, кутерьма, благородных людей и посадить некуда.
— Ничего-ничего. Понимаем. Я с просьбой к вам, сосед драгоценный, — заговорил Гренер старший, как с коня слез и поздоровался.
Волков знал о том. Он поглядел на коней, на которых приехал сосед и его сын. Мерины. На таких мужики землю пашут. Значит, на коней у этих господ денег нет.
— О чём же просьба ваша будет, сосед? — Спросил кавалер.
— Дорогой сосед, — начал Гренер, чуть подумав, — старшему сыну оставлю я поместье…
Точно, Волков угадал, сейчас сосед за сына будет просить. За того, что с ним приехал.
— Второй мой сын при графе состоит, третий женился на горожанке. Теперь бюргерствует, у него и лавка, и конюшни, а это мой, — отец указал на сына, — последний сын. Нет, у меня ещё есть сынок, но тот ещё мал, незаконный он. Так вот, хотел я просить, что бы взяли вы моего Карла к себе в учение, уж больно не хочу я отдавать его Фезенклеверу, чему тот его может научить? Разве что чванству.
Волков понимающе кивал, но молчал. Этот Иоахим Гренер ему нравился, кавалер сразу почувствовал в нём старого вояку, ещё в первые их встречи. С первого их знакомства немолодой помещик произвел на него хорошее впечатление. Честный и открытый человек. Совсем иной, чем здешние заносчивые бароны.
— Кавалер, я слышал, вы уже взяли молодых людей, может, и мой ко двору придётся? — Спрашивал Гренер с надеждой.
— Придётся, придётся, — отвечал Волков, рассматривая юношу.
Невысок, но крепок, как раз всё для кавалериста. Плохонькая кираса, шлем тоже убог, подшлемник под ним стар, края торчат, нитки вылезли. Рукавицы из стёганой ткани сверху войлоком обшиты. Тесак у него пехотный, короток такой для кавалериста. Копьё в руке неплохое, да и то пехотное, опять для кавалериста коротко.
— Он у меня в седле сидит хорошо, — расхваливал сына Гренер, — сидит как привязанный, и коня не мучает, видите, ростом-то не велик. И храбр, ну, это вы в деле сами увидите. Самый храбрый у нас в фамилии. Я ему даже говорю, что бы потише был.
Волков соседа не слушал, он думал, что парень-то, может быть, и не плох, но ему нужно и оружие, и доспех покупать. С тем, что у него есть, он только позорить кавалера будет. Да кормить его и ещё его коня — всё это деньги. Всё это деньги, будь они неладны.
— Хорошо, сосед, хорошо, — говорил кавалер, очень этим радуя старого кавалериста, — возьму я вашего Карла, пусть живёт с моими оруженосцами, я посмотрю, на что он способен.
