И, чтобы вы знали, по закону земле Ребенрее отравителя казнят через варение в кипятке.
Элеонора Августа покачнулась, схватилась за грудь, глаза её были раскрыты широко, смотрела она на мужа, и в глазах был ужас. Не подхвати её госпожа Ланге, так упала бы она мимо кресла. Бригитт усадила её, а Волков с удивлением заметил, что в красивом лице Госпожи Ланге и намёка на жалость нет. Презрение, злорадство, холодность — всё, что угодно, но только не жалость. И подхватила она её не из дружелюбия, а больше по привычке.
— Успокойтесь, госпожа Эшбахт, — наконец произнёс Волков. — Никакого суда не будет. Госпожа Ланге, принесите супруге моей пива.
Бригитт быстрым шагом ушла на кухню, а Элеонора смотрела и, кажется, не верила ему.
— Благодарите Бога, и помните, я прощу вас и больше в том не упрекну, вас я не виню, во всём виноват шут вашего батюшки, и коли вы свой супружеский долг обязуетесь выполнять, — продолжал кавалер, — то всё меж нами впредь будет хорошо.
И тут она негромко, но так, что отлично слышал он, сказала:
— Леопольд фон Шобуерг никакой вам не шут, а человек благородный, он благороднее вас вдесятеро.
Больше говорить было не о чем. Он взял письма, что так и лежали перед ним, расстегнул колет и спрятал бумаги на груди.
Бригитт тем временем принесла пива, дала его Элеоноре. Та отпила пару глотков и поставила стакан на стол. Она подняла глаза на Волкова, и увидел он, что никакого согласия, никакого раскаяния в них нет. Так и смотрела она на него с ненавистью, как на врага. И ничего не говорила ему больше. Но в её некрасивом лице и так он читал все мысли и чувства её. И не было там того, что ему было нужно. И близко не было.
Кавалер встал:
— Что ж, пусть будет, как будет. И каждому пусть воздастся то, что должно.
Он вышел из залы и пошёл во двор.
Глава 38
Он велел одного коня расседлать, а вместо него запрячь телегу, так и поехали они по дороге на север, на Мален. Роха ничего у него не спрашивал. Бородатый и одноногий старый солдат и сам был неболтлив. Молчит кавалер, значит, так надо, приедем — узнаем, зачем ехали. Но, как ни крути, а поговорить в дороге придётся, ехать-то долго.
— Так что мне с лишними людьми в роте делать? — Спрашивал Роха.
— А что с ними делать, почему они лишние? — Рассеяно спрашивал в ответ Волков.
— Ну, как же, — удивлялся Скарафаджо, — ты же видел у меня в роте людей без оружия, может, их в роту Брюнхвальда перевести?
— А, ты про это? — Вспомнил кавалер. — Нет, поедешь в Мален, купишь аркебуз, сколько нужно будет.
Он тут остановил коня. Стал оглядываться. Роха, а за ним и все остальные тоже остановись.
Два холма, макушки лысые у подножия чуть барбарисом поросли, и дорога рядом с ними извивается. Разъезженные лужи в колеях. Кустов мало, только на восточной стороне дороги. Отличное место для убийства.
— Отличное место, — повторил Волков уже вслух.
— Для чего? — Спросил у него Роха, он просто так это спросил, он и так всё понимал. Место было пустынное, тихое и мрачное.
— Для убийства. — Ответил кавалер и достал из седельной сумки пистолет и зарядный мешок, что подарил ему епископ. Протянул всё это сержанту Вилли. — Знаешь, как заряжать?
— Разберусь, господин, — ответил тот, беря оружие.
Пока он заряжал пистолет, кавалер произнёс, всё ещё оглядывая местность:
— Здесь поедет один господин… Один мерзавец, мы его просто застрелим. Стрелять будете с холмов, но я выйду к нему на встречу.
Он указал на дорогу:
— Вот сюда, вот здесь я его встречу.
Вилли поднял глаза на холм, потом посмотрел на место, что указывал кавалер:
— Двадцать шагов, стрелять сверху, отличная позиция, любой из нас попадёт этому господину в голову.
— Вы только мне в голову не попадите. — Мрачно сказал Волков.
Солдаты приняли это за шутку и засмеялись.
— Телегу и коней за этот холм, — указал рукой Волков. — Хилли, бери двух людей, сядьте на том холме, мушкеты зарядите, но фитили пока не запаливайте.
— Да, господин. — Ответил сержант и с двумя солдатами пошёл на дальний холм.
— Хилли, — окликнул его Волков. — Это хорошие стрелки?
— Лучшие в роте, господин, — отвечал молодой сержант, обернувшись.
— Хорошо, — Волков повысил голос, чтобы его слышали все, — знайте, коли дело закончится так, как нужно, каждый получит по монете.
— А мне на тот холм, господин? — Спросил сержант Вилли.
— Да, попадёшь в верхового с того холма, если он будет стоять тут?
— Думаю, что попаду, господин, — отвечал Вилли. — Только вы его не загораживайте.
— В конце концов, убьём ему лошадь, так никуда он отсюда не денется, — сказал Роха, — не волнуйтесь, кавалер. — Он тоже огляделся. — Это отличное место для кладбища.
— Стрелять только как я подниму руку, не раньше, — крикнул Волков уходящим на холмы солдатам.
— Да, кавалер, — кричал ему Вилли.
— Да, господин, — кричал ему Хилли.
Холмы из размокшей глины скользкие, попробуй ещё влезть на такой, если ты хром да ещё в дорогущей шубе, которую не хочешь пачкать.
Пока залез — вспотел, хорошо, что надел грубые кавалерийские сапоги с большими каблуками. Подошва у них к тому же подбита гвоздями. Будь на нём сапоги дорогие, изящные сапоги с гладкой подошвой, что носят знатные люди, так, наверное, не смог бы влезть на холм.
Один солдат расседлал лошадь, внёс на холм седло, накрыл седло сложенным потником. Получилось кресло какое-никакое. Волков сел, удобно вытянув ногу. Такое же кресло соорудили и Рохе.
Только они уселись, как Роха сказал:
— Эй, Хилли, пошли кого-нибудь к моему коню, там у меня фляга, забыл её сразу взять.
Так и сидели они с флягой. Ничего, сидеть можно, грязно только было и сыро, но шубу не снять, ветерок ноябрьский весьма прохладен был.
Проехал мужик, вёз бочку с чем-то. Он удивлённо и с опаской поглядывал на господ, что сидели на холме. Но, узнав в них господина, успокоился, поклонился и поехал дальше в Эшбахт.
Во фляге у Рохи был портвейн, он всегда его пил. Дрянь, не столько для веселья и удовольствия, сколько для пьянства вино. Винцо забористое было, а он пьянеть не хотел, кавалер сделал всего пять или шесть глотков. Смотрел на север, туда, где кончаются его владения и начинаются владения графа. От этого места до поместья Мелендорф верхом, если не спешить, то за два часа доедешь. Учитывая, что это придворный шут, который ночи напролёт таскается по кутежам и пьянкам, то встаёт он не с рассветом. И если он встал даже после утреней молитвы, то вот-вот должен появиться на дороге. Волков сидел и вычитывал часы.
