Ещё до обеда в лагерь влетел молодой офицер из людей фон Финка. Быстро ехал, конь в мыле. Сам был так взволнован, что нашёл Волков и, не слезая с коня, говорить начал.
Волков не одёрнул молодого офицера за его забывчивость. Видел, по лицу, что дело серьёзное.
— Кавалер, я из секрета, что велел выставить капитан фон Финк!
— Ну? — Волков знал это, он сам распоряжался о том. Он велел поставить секрет на западе в часе ходьбы от лагеря. На дозоры и разъезды у него не было кавалерии. Ну, не рыцарей же на подобные занятия посылать. Рыцари такой работой побрезгуют. — И что же?
— Горцы, кавалер!
— И сколько же их? — Волков смотрел на молодого человека, кажется, с недоверием.
— Все идут! Не знаю, сколько, их большая колонна, идёт сюда. Всю колонну с холма видел, много их, тысяча, наверное.
«Тоже мне, офицер. Сопляк. Всю колону видел, а сколько их, сказать не может точно. Даже приблизительно не сосчитал! Тысяча! Наверное! Болван! Хорошо, если седло не испачкал от страха».
— С обозом идут?
— С обозом, с обозом!
— А где остальные ваши люди, что в секрете с вами были?
— Бегут следом, они пешие, а я вперёд поскакал.
— Благодарю вас, — холодно сказал Волков и задумался.
— Будем драться? — Спросил Рене, который вместе с Брюнхвальдом присутствовали при этом разговоре.
Но Волков ему не ответил, он опять обратился к молодому офицеру:
— Сколько у них кавалеристов? Не сосчитали?
— Кажется… — вспоминал тот. — Кажется, вовсе не видел у них кавалерии, только офицеры у них верхом.
«Кажется! Он точно болван!»
Тут даже Брюнхвальд и Рене поморщились.
— Благодарю вас, — продолжал Волков, — ступайте к капитану фон Финку и скажите, что бы срочно снимал лагерь, впрягал лошадей. Мы уходим.
— Так драться не будем сегодня? — Снова спросил Рене.
— Я думал, вы шутите, ротмистр, — отвечал Волков. — Или вы вздумали умереть сегодня?
— Нет-нет, таких планов я не строю. — Заверил Рене.
— Тогда бегите к своим людям, снимаем лагерь и уходим на север.
— Я тоже пойду собираться. — Сказал Брюнхвальд.
— Поторопитесь, Карл, вы и ваши люди мне понадобитесь.
— Думаете поставить меня в арьергард?
— Именно, равных вам и вашим людям у меня нет, Роха будет с вами. Джентиле тоже.
— Я не очень силён в этом деле, — признался Брюнхвальд.
— Не волнуйтесь, Карл, я тоже буду с вами.
— Раз так… — Брюнхвальд кивнул и ушёл к своим солдатам.
Враг близко! И пяти минут не прошло, как все об этом знали. Враг близко, и командир не хочет сейчас с ним драться.
Он ходил по лагерю, смотрел на всё, лез во всё, ругал всех. Кого за глупость, кого за нерасторопность. Враг близко! Но за руганью, даже когда отчитывал сержантов, он не волновался и не спешил, он был спокоен. И хотел, что бы все, все до последнего кашевара и обозного мужика видели его спокойствие. Никакой суеты! Спешка? Да, надо спешить! Но и намёка не должно быть на панику. Ни намёка! Враг близко, но командир спокоен и знает, что делает.
Лагерь собирался. Лошади впрягались, палатки, кухни и провиант собирались в телеги. Боевые кони седлались.
Приковылял Роха, тут же за ним пришёл Джентиле. Они остановились у телеги с большими ротными котлами.
— Что ты надумал? — С привычной ему фамильярностью начал Скарафаджо. — Возню затеваешь, что ли?
«Возня». Все они: и Волков, и Роха, и ламбриец Джентиле прекрасно знали, что это значит. У любого из них за плечами был десяток, а то и больше лет разнообразных войн. Они всё понимали. «Вознёй» на солдатском языке называлась нудная и изматывающая тактика беспрерывных мелких стычек, беспокоящих малокровных, но нудных и сковывающих противника атак и засад.
— Именно, — сказал Волков, — не хочу, что бы эти собаки думали, что это будет прогулкой.
— Пойдут только стрелки и арбалетчики? — Спросил Роха.
— Нет, ещё с нами будет Карл.
— С нами? — Переспросил Джентиле.
— Колонну поведёт фон Финк, в авангарде пойдёт барон и Гренер с кавалерией. Я останусь с вами. — Ответил Волков.
— А, так ты останешься с нами? — Сразу переменил тон Роха, теперь он был доволен.
И эта перемена в настроении старого товарища польстила Волкову.
Роха ценил его как командира и не скрывал этого.
Роха сразу приободрился, чем придал уверенности и ламбрийцу.
Тут прибежал к ним сержант Жанзуан, бесцеремонно встал в трёх шагах от разговаривающих офицеров, стал ждать, пока на него обратят внимание.
Волков обратил, кивнул ему:
— Ну?
— Кавалер, дозволите спросить?
— Спрашивай, сержант, только быстро.
— А мне, что делать?
Вопрос был непростой. Кавалер на секунду задумался. Конечно, было бы правильно оставить гарнизон заставы тут.
Лодок у горцев сейчас нет, продовольствия нет. Но со временем, завтра или послезавтра, они найдут новые лодки. Втридорога, но найдут, и решат возить провиант сюда, на берег, поближе к своей армии. И тут очень будет им мешать эта застава на холме.
Они её непременно возьмут. Потратят время, день или два, угробят людей, но обязательно возьмут. И обязательно убьют всех, кто там окажется.
Жанзуан смотрел на Волков, затаив дыхание. Видно, что очень не хотелось ему оставаться охранять заставу.
— Собирайтесь, — наконец сказал Волков, — пойдёте в роту ротмистра Брюнхвальда.
Он отвернулся к офицерам, а Жанзуан всё понимал, сразу не ушёл:
— Спасибо вам, господин, от всех людей моих поклон вам в ноги. Храни вас Бог, господин.
— Ты ещё тут? — Разозлился Волков. — Бегом к Брюнхвальду, не то передумаю.
Когда лагерь был уже почти собран и первые телеги с первой колонной уже пошли на север, пришёл Бертье и сказал:
— Лодки уже ушли, всё лишнее мы в них сложили. Но вот баржи…
— Что с ними?
— Больно тяжело они гружёные. После дождей и снега течение в реке сильное. Тянули их вчера не без труда. Медленно. И сегодня воды прибыло.
Волков и сам это знал:
— Ну?
— Не утянем мы их. Сержант, что тянул их вчера, говорит, что догонят их горцы.
Очень, очень было ему жалко такого хорошего добра, что лежало в баржах, но отдавать столько провизии врагу было категорически нельзя:
— Значит, не утянут баржи ваши люди?
