— На хлеб и воду?
— Тебя — на пиво и сало, чтобы откормить немного. Хотя Генрих сам любит худеньких, да…
— Дед, а ты слышал про алмазную лилию? — рискнула я. — Не в смысле про меня…
— Я понял, понял, — он немного помолчал. — Я читал про нее. В сказке. Легенда про Данияра-мастера, поищи в библиотеке. Думаешь, она существует?
— Я в это верю.
— Тогда присмотрись к Холодному. У него замок сверху. Он может и с альвами дела вести, и летописи у него другие, и вообще… сверху совсем другой мир. Я тебя понимаю. И цель твою понимаю. Пробуй, дерзай. Это только твоя жизнь и твой выбор. Но Холодный и правда мужик неплохой. Подумай.
Гм, да я как бы уже подумала. И даже пощупала. И если уж так вопрос встал — то пусть будет Холодный и его замок СВЕРХУ!
Это ведь мне сейчас нормальных кандидатов предлагают. А потом выйдет как в сказке про короля Дроздоборода. Выдадут за первого встречного, если сильно выеживаться буду. Тем более, я уже знаю, что совершеннолетие у цвергов в тридцать, у меня день рождения в конце осени. Папке кровь из носу нужно меня до этого срока сбагрить, потому что потом я смогу и отказаться. И если я долго буду нос воротить, потом в мою сторону будут санкции. Князь Алмазный все же не зря правитель. Ой не хочется мне рисковать.
Да и понравился мне Холодный. Не злой, кажется, не насильник. Глаза у него красивые. И… эээ… остальное тоже впечатляет. Я про замок сверху, если что.
10. Хорошее дело браком не назовут
Знаете, как на украинском языке называется союз двух любящих людей? Шлюб. Правда, красиво? От слова «любовь». Два человека «слюбились», срослись в одно. А в русском что? «Брак»! Тьфу, как будто что-то совсем не хорошее, даже не низший сорт. Нет, я не сильна в этимологии, зато сильна в нытье. Я — чемпион по нытью! Председатель клуба нытиков!
И поэтому готовлюсь не к шлюбу, а к браку. Потому что какой к черту «шлюб», если все плохо? Во всяком случае, мне.
Папаша очень обрадовался, когда я сказала, что из всех зол я выбираю Иена Холодного. Прям едва ли не прыгал от счастья. Он явно был настроен на долгие уговоры, возможно, даже на скандал, а я ему весь кайф испортила. Поэтому всю накопленную энергию он пустил в дело, а именно — договор брачный составлял.
Я же, понимая, что толку в юридических тонкостях цверговых браков от меня толку мало, позорно спряталась в библиотеке, где горько жаловалась на несправедливость Вилли.
Вилли, скотина бородатая, даже не пытался меня утешить, наоборот, безобразно радовался и требовал прислать мне с гонцом перечень редких свитков альвов. Он был уверен, что свитки непременно найдутся. Ведь замок Холодного НАВЕРХУ!
— Так какого черта вы сами наверху не строите? — недовольно вопрошала я. — Делов-то! А то живете под землей, как крысы!
— Скорее, как муравьи, — деловито поправлял меня архивариус. — С точки зрения распределения ресурсов и общинных связей…
— Ой, заткнись! Плевать я хотела на общинные связи! Вилли, меня замуж выдают, понимаешь? За-муж!
— И что? Все женщины хотят замуж, тем более, за князя. Это же гарантированные условия. Тебе не нужно ни работать, ни думать о будущем. О тебе будут заботиться всегда-всегда. И никто не обидит.
— Ты можешь гарантировать, что никто не обидит?
— Никто, кроме князя, — быстро исправился Вильгельм. — Но ты — дочь Алмазного. Он тебе слова не скажет дурного. Так что я не понимаю, чего ты трясешься.
— Если бы тебя замуж выдали за незнакомца?
— Ну да, я б очень расстроился, — хмыкнул проклятый гном. — Мне было бы крайне некомфортно исполнять супружеский долг, я же не женщина. Но вообще, наверное, я бы с этим справился…
— Придурок.
— Какой есть.
Понимая, что и тут поддержки я не добьюсь, только попросила упаковать мне какой-нибудь роман позабористее — да хоть бы и про семерых цвергов, и присматривать за Грэтой в мое отсутствие. Месть — блюдо холодное, ха-ха. Готова поставить десять килограммов, что Грэта в два счета беднягу Вильяма уложит в постель, особенно после того, как я ей по секрету сказала, что Вилли прошение на Мастера подал и вообще расписала, какой он замечательный, заботливый и добрый, только очень робкий в отношениях с женщинами. Словом — подставила беднягу по полной программе. Пусть он мне потом расскажет, что брак — это не страшно и не больно.
* * *
Дурное дело решилось быстро. Для начала был подписан брачный договор. Дед смотрел. Мама смотрела. Я даже заглядывать не стала, впрочем, мне и не показывали. За меня отец подпись поставил, потому что мне тридцати нет, я по гномским меркам несовершеннолетняя. Это был еще один сюрприз, о котором меня никто не предупредил. Но я к тому времени настолько устала от всего этого фарса, что промолчала. Мне всего-то нескольких месяцев не хватает до того, чтобы самой свою жизнь строить. Уверена, папаша это всё прекрасно просчитал и оттого так быстро обтяпал моё замужество.
Высидела очередной пир. К счастью — без белого платья и криков «горько», я б подобного позора не вынесла. Меня вообще не трогали, сиди себе да ешь. А Иену немного досталось: его сначала князь-батюшка вызвал на бой руками — армреслинг, стало быть. Генрих Скольдович, кстати, выиграл, хоть и с немалым трудом. Хотя, возможно, Иен слегка поддавался. Потом какой-то незнакомый мне цверг моего жениха вызвал на бой — дескать, а не слишком ли ты хилый, сможешь ли защитить нашу девочку, коли враги нападут?
Странные, конечно, у цвергов враги, если они нападают в одних подштанниках и без оружия, ну да ладно. Может, у них так принято. Во всяком случае, Иену пришлось выйти в центр зала, раздеться до трусов (а вот этот момент мне весьма понравился, потому что — ну красиво!) и уложить сомневающегося типа на лопатки. Дважды. Я аж возгордилась таким мужем.
— Губу мне разбил, гад, — прошипел Иен, одевшись и вернувшись за стол. — Ненавижу свадьбы.
— А много у тебя их было? — прищурилась я.
— В качестве жениха — первая. Но у вас еще ничего, спокойно. Обычно заканчивается массовой пьянкой и дракой.
— Так еще не вечер, — успокоила его я. — Все будет.
— К счастью, без нас.
Вот тут я не могла с ним не согласиться. Мы присутствовали на ужине чисто номинально. Так, закусить перед дальней дорогой. В принципе, Иен силушку богатырскую показал, толпу потешил, можно и честь знать. Валить, короче, из этого бедлама, пока проста вечеринка не дошла до стадии «Ты меня уважаешь?» и все такое.
С отъездом не тянули: умерла так умерла, в смысле, теперь, Лиля, твой дом — это замок Холодного. Вещи быстро погрузили в наш транспорт — как будто у меня много вещей! Пара книг, пачка тетрадей (из принципа отцу не оставлю лекции по литью и теплотехнике). Белье. Платья. Платьев несколько — «женихи» надарили. Вообще подарки хорошие: меха, драгоценности (из поделочных камней, но все же), шубка в пол песцовая. Шубу я возвращать наотрез отказалась: я всегда мечтала. Но перебивалась пуховичком. Красивый пуховик лучше, чем каракуль. Каракуль — совсем убожество.
