В 1405 г. Иоанн Бесстрашный получил контроль над Фландрией, позже его сын Филипп Добрый несколько раз подавлял фламандские мятежи. В усмиренном Брюгге и разрушенном Генте и сложилась франко-брюссельская культура. Бытует мнение, будто солдаты, свирепствующие на картинах Брейгеля, – это испанцы армии Габсбургов. Утверждение трудно опровергнуть: зверства испанцев во Фландрии известны. Известны и картины, написанные фламандскими художниками, иллюстрирующие зверства без иносказаний. Есть картина Себастьяна Вранкса «Разграбление деревни Воммельгейм» (1625–1630), существуют картины Питера Снайерса «Нападение испанцев на фламандскую деревню» и «Битва испанцев с фламандцами», существует гравюра «Нарденская резня в декабре 1572» Яна Люйкена; есть резная гравюра на металле «Зверства испанцев в Гарлеме в 1573 г.», датируемая 1583 г., но эти вещи созданы уже после смерти Питера Брейгеля, поскольку фактическое вторжение герцога Альбы, спровоцированное восстанием гезов, произошло в 1567 г., непосредственно перед смертью Питера Брейгеля. Спора нет, одна из последних картин Брейгеля, а именно «Сорока на виселице», прямо описывает репрессии испанцев (казни начались с 1567 г.), и Брейгель пишет картину буквально и адресно: вот испанская виселица, вот танцующие фламандцы. Но ранние аллегории: «Избиение младенцев» (1565) или «Триумф смерти» (1562), «Путь на Голгофу» (1564) или «Безумная Грета», не связаны с карательными экспедициями Габсбургов. В то время Габсбургам хватает иных хлопот на разных прочих фронтах, а мятежи в семнадцати провинциях Нижних земель не требовали рейда Альбы. Брейгель и не пишет испанцев. О том, какие именно солдаты изображены Брейгелем, речь пойдет чуть ниже; пока лишь скажу, что, если смотреть на оружие и обмундирование отряда в брейгелевском «Несении креста» или «Избиении младенцев», мысль о подвигах бургундских рыцарей, истребляющих фламандские деревни, оттесняет соображения о Габсбургах. Чьи зверства изображал Босх, учитель Брейгеля? Испанских солдат слишком легко опознать по характернейшему силуэту; униформы испанской пехоты и испанской кавалерии настолько известны во всем мире, что были кошмаром любого европейца и любого уроженца Америки. Вплоть до битвы при Рокруа устрашающий силуэт солдата с выпуклой кирасой, пышными штанами и каской «морион» с загнутыми вверх полями опознавался за версту. Но на картинах Брейгеля изображены всадники в другой одежде. Всадники в красных дублетах и роскошных беретах словно сошли с миниатюр Часослова герцога Беррийского, а ландскнехты облачены в латы французского покроя, вовсе не испанского. Это бургундцы, разоряющие фламандскую деревню, – или валлонцы, рекрутированные испанцами. Но об этом потом.
Брейгель, как это и свойственно пророку, говорит не о сиюминутной беде – но о беде постоянной. Художник потому и велик, что он не репортер.
Ровно ту же логику следует применить к анализу образа Вавилонской башни Брейгеля. То, что пишется именно история человечества, он обозначил просто: нарисовал строительство Вавилонской башни. Башня в форме разросшегося Колизея написана много раз; крушение горделивой постройки описано многажды (скажем, гравюра Корнелиса Антониса 1547 г., на которой дуновение Бога буквально разрушает башню на мелкие куски), и нет сомнений, что Брейгель следует известной традиции. Тем паче, что римский Колизей очевидным образом олицетворяет империю, а для Брейгеля имперская идея – в качестве противопоставления свободной воле труженика – важна; он исследует этот феномен внимательно. Брейгель изобразил успешное строительство Вавилонской башни, показал процесс стройки, отнюдь не разрушения. Важно, что именно и только в этом сюжете у тружеников появляется начальник, надсмотрщик. Это, как и явствует из легенды, царь Нимврод. Общим местом является ассоциация изображенного Нимврода с Карлом V Габсбургом; и если согласиться с тем, что Карл Пятый появляется в «Проповеди Иоанна Крестителя», то отчего же отрицать его присутствие в строительстве имперской башни?
Впрочем, Брейгель писал не только воспоминание о римском Колизее и не только реплику по следам современника Яна ван Скорела (тот также рисовал колизееобразную башню). Брейгель писал не только Карла V – этого царя Нимврода можно, если угодно, ассоциировать и с Карлом Смелым Бургундским. Брейгель писал, как империя строится за счет маленького человека.
Источником вдохновения для образа Вавилонской башни Брейгеля, возможно, стал город Брюгге; и прежде всего суровая готическая церковь Богоматери (Onze-Lieve-Vrouwekerk), подавляющая город не только масштабом, но и немилосердным, деспотическим характером архитектуры. Высота церкви составляет 122 метра, это необычно для XII в., а уж на фоне низких домов Брюгге просто ошеломляет. Большинство домов того времени были глинобитными хижинами, изготовленными по весьма простой технологии. Кирпичная постройка в любом случае смотрелась доминирующей, но это колоссальное здание подавляет воображение. В этом готическом храме, соблюдающем принципы вертикалей, отсутствует привычная готическая легкость – башня уходит в небо не затем, чтобы растаять в облаках, но чтобы оттуда, сверху, главенствовать над городом. Это скорее крепость или гигантская осадная башня, нежели собор. Несоразмерные масштабу грандиозной постройки маленькие окна, напоминающие бойницы; монотонная кирпичная кладка (как это рознится с веселым камнем итальянских церквей); ребристая поверхность стены (она пребывает в соответствии с готическим каноном, но при отсутствии больших стрельчатых окон наводит на мысли о бастионе), общий суровый облик здания – все вместе это никак не связано с христианским мироощущением, но совершенно соответствует тому образу Вавилонской башни, который создал Питер Брейгель.
Важно и то, что башня-собор-каземат в буквальном смысле попирает город, довлеет над городом. Это именно то, что изобразил Брейгель: тяжелая, громоздкая, казарменная конструкция – скорее крепость или тюрьма, но никак не приятный для жизни дом – вздымается над низким городком, разноцветным и наивным, попирая его и не замечая его существования.
Церковь Богоматери в Брюгге есть безусловная демонстрация власти, причем такой власти, которая не нуждается в суждениях и критике, но главенствует навсегда. Характерно, что Брейгель показал, как его Вавилонская башня возводится из материалов скалы и строится вокруг скалы. Если учесть, что скала для Брейгеля – символ веры (см. «Несение креста», где в центр вихревой композиции художник помещает недвижную скалу, незыблемую опору), если учесть, что скала является той основой, на которой идет строительство, то метафора становится ясной. Из христианской веры выводят принципы и конструкцию бесчеловечной власти, вера в Господа оборачивается верой в Империю.
Вальяжный, восточного типа царь с черной бородой схож с героем картины Герарда Давида «Суд Камбиза», написанной Давидом для ратуши Брюгге и ценимой городом. Образец бесчеловечности, картина Герарда Давида показывает чернобородого персидского царя Камбиза, созерцающего, как с нерадивого судьи сдирают заживо кожу. Эта садистская сцена выполнена художником для города Брюгге с изумительной деталировкой: мы видим, как отделяется кожа от мяса, как свежуют жертву специальными ножичками. Чернобородый царь с холодным интересом наблюдает за казнью.
Картина потрясает равнодушной жестокостью: что же за власть такая в городе, если эти запредельные мучения надо наблюдать в главном зале городских собраний? Ассоциируется царь Камбиз с герцогом Бургундским или с властью вообще – в случае Герарда Давида не столь важно; придворный живописец Герард Давид умел находить способы славословия властей. Но если Брейгель взял образ царя Камбиза из этой бессердечной картины и присовокупил данный образ к бессердечной казарменной Вавилонской башне, это любопытно. Настаивать на предположении нелепо, да это и неважно – в любом случае Брейгель, изображая Вавилонскую башню, рисовал символ империи. Бургундская ли мечта об империи, габсбургская ли реальность империи – Вавилонская башня Брейгеля олицетворяет власть, возникшую без веры, но за счет веры, попирающую и христианскую веру как таковую, и живой христианский город. Присутствие бесчеловечного живодера в качестве надзирателя за строительством – усугубляет эффект.
