— Да…
— Дженнифер, может останешься всё же? — снова начинает заводить старую песню он.
— Пап, мы ведь это уже обсуждали, — отрицательно качаю головой.
— Я переживаю, одна — в большой город.
— Пап, — чуть склоняю голову влево. — Всё будет в порядке, не переживай.
Отец чуть сильнее сжимает мои пальцы.
— Обязательно уезжать? — он хмурится, и меж бровей залегает складочка морщин.
— Да. Мне это нужно, — с невыразимой тоской смотрю на плавный изгиб гитары, что висит на стене.
Вчера я играла на ней. Заливая деревянный корпус горячими слезами. Пальцы осторожно касались струн впервые за долгое время. Я играла ту песню, которую он когда-то пел.
— Дженнифер, — папа мягко дотрагивается до моей щеки. Нежно и с такой теплотой…. Совсем как в детстве. — Всё пройдёт, малыш, и то, что сейчас кажется трагедией, однажды будешь вспоминать с улыбкой.
— Это вряд ли…
— Почему ты не хочешь вернуться к матери в Канаду? — вдруг спрашивает он.
— А ты как думаешь? — опускаю глаза. — Я не хочу находиться в том доме.
Отец крепко прижимает меня к себе, и я изо всех сил стараюсь не разрыдаться.
— Прости, Дженнифер. Прости, что я не приехал в тот день рождения, — отчаянно шепчет он, поглаживая меня по волосам.
— Ты не виноват, папа. Я была не права, — признаю я тихо.
Мы пару минут молчим. Я всё же реву, тесно прислонившись к его плечу.
— Почему ты не остановил его, пап? — всё-таки решаюсь задать вопрос, мучающий меня уже долгое время.
— Дженнифер, — Бен тяжело вздыхает. — Это было его решение. Рид привык поступать так, как считает нужным.
— А если… — я снова чувствую ту страшную, пронизывающую нутро тревогу. — Если он оттуда не вернётся?
— Джен…
Я закусываю губу до боли.
— Я этого не переживу…
Папа меняется в лице.
— Всё будет хорошо, малыш, — успокаивает меня он.
— Откуда тебе это знать? — злюсь я. Отодвигаюсь и вытираю мокрое лицо тыльной стороной ладони. — Ты не можешь быть уверен в том, что его не отправят в горячую точку!
Отец смиренно молчит. Думаю, он и сам прекрасно понимает, что такое служба по контракту.
— Это правда, что он не приедет в ближайшие несколько лет?
Даже просто произнести это вслух я могу с трудом…
— Правда, — нехотя сообщает он.
Я на секунду зажмуриваюсь.
— И сколько…
Готова ли я услышать ответ? Не убьёт ли меня это?
— Не знаю. Когда он звонил, сказал, что после курса военной подготовки подпишет контракт на четыре года или на шесть лет.
Четыре или шесть.
Четыре или шесть.
Эти слова словно лезвие, полосонувшее по моему органу, перекачивающему кровь.
Я подхожу к окну, потому что мне нечем дышать. Лёгкие словно полны воды. Внутренности скрутило тугим жгутом от боли. Сердце почти остановилось, а мысли, одна страшнее другой, тем временем лихорадочно атаковали мою голову.
Но вдруг…
— Подожди, — я резко разворачиваюсь. — Что значит, когда он звонил…
От осознания того, что я могла хотя бы услышать его голос, под рёбрами начинает нещадно ныть.
— Звонил, пап? — повторяю я вновь. Вижу смятение в его глазах. Будто случайно проговорился.
— Пару дней назад.
Я опираюсь о подоконник и пытаюсь восстановить сбившееся от нервного напряжения дыхание. Нехорошее предчувствие накрывает меня ещё до того, как я интересуюсь тем, что меня волнует.
— Рид спрашивал обо мне? — надтреснуто и глухо звучит мой голос.
Отец опять молчит и смотрит на меня с сожалением.
Нет значит.
Не спрашивал.
Я снова отворачиваюсь к окну.
— Он просто сообщил матери, что с ним всё в порядке, — спокойно произносит папа, обеспокоенно глядя в мою сторону.
— Понятно, — смотрю на раскидистое дерево, чьи листья колышет ветер.
Мне очень больно осознавать, что Рид не захотел со мной поговорить.
Нет, не так… Мне до смерти обидно, и в области сердца саднит настолько сильно, что я с трудом могу себя контролировать. И да, я всё ещё сжимаю в руках белый конверт.
— У тебя есть адрес места, где он находится?
— Нет, — кажется, честно отвечает он. — Скоро его перебросят на другой конец страны.
Другой конец страны…
— Папа, если я попрошу тебя кое о чём, пообещай, что выполнишь мою просьбу, — я подхожу к нему и решительно протягиваю конверт.
— Да, родная? — смотрит на меня, и брови сдвигаются к переносице. — Что это?
— Просто передай ему, когда увидишь. Вы ведь решите однажды навестить его.
— Хорошо, — нехотя кивает он после некоторой паузы.
— Мне это важно, — мой голос снова предательски дрожит. — Это очень личное, но я доверяю тебе. Скажи, оно дойдёт до него?
Мы смотрим друг на друга.
— Я передам. Обещаю. Но когда…
— Неважно. Просто отдай и всё. Не вздумай его читать.
— Ладно, милая, — вздыхает он.
Я очень надеюсь, что он так и поступит…
*********
— Дженнифер, обязательно звони дважды в день, — наставляет Грейс.
Она всё никак не может избавиться от синдрома мамы-утки.
— Перестаньте, нормально мы доедем, — недовольно ворчу в ответ.
— Я приготовила вам перекус в дорогу, — вставляет мне в руки увесистый пакет с едой, и я тут же передаю его ребятам.
— Дженна, не уезжай, — Бэт обхватывает меня за талию своими тоненькими ручками.
— Ну что ты, принцесса, — я наклоняюсь к ней и вытираю слёзы на раскрасневшихся щёчках. — Я еду в колледж, понимаешь?
Она всхлипывает и мило хрюкает, судорожно втягивая воздух ртом.
— Не давай спуску своему брату, — шепчу ей на ухо и кошусь взглядом в сторону Макса.
Последний, к слову, стоит демонстративно насупившись. Держит отца за руку и усердно разглядывает зелёный газон под своими кроссовками.
Я помню, как в день отъезда Рида он кричал, что ненавидит меня. Что я виновата в том, что его брат ушёл в армию.
Он прав, отчасти ведь так и есть…
— Пап, — обнимаю его ещё разок и целую.
— Береги себя, дочка, — просит он, и в его глазах отражается родительское беспокойство.
