— Ищешь приключений? Обязательно найдёшь! — мрачным тоном оповещает он.
— Ничего я не ищу! И вообще, Брукс, моя жизнь — не твоё дело! — выдаю я свой самый веский аргумент.
— Глупая. Малолетняя. Дура, — чеканит он, останавливаясь в полуметре от меня. — Ты не догоняешь, что это за место…
Цокаю и раздражённо подкатываю глаза.
— Да перестань! — откровенно смеюсь. — Тебя ведь всё устраивало, не так ли? До тех пор пока ты не понял, кто конкретно перед тобой…
Лучшая защита — нападение? Поверить не могу, что решилась ляпнуть это вслух. Намекнуть ему, что видела тот его взгляд… Чувствовала кожей, покрывшейся от волнения и жара капельками пота, что ему нравится моё тело и то, как я владею им.
Он резко подаётся вперёд, и я непроизвольно вскрикиваю, запрыгивая босыми ногами на холодный кожаный диван.
— Дрянь чёртова!
— Отпусти, — мои вопли раздаются на всю комнату как раз в тот момент, когда его пальцы цепляются за мою руку. Кричу что-то вроде глупого «помогите убивают». Но вряд ли тот, кто находится снаружи может услышать то, что происходит внутри.
— Тупая ты отмороженная сука! — дёргает меня за локоть, в секунду стаскивая с дивана. Толкает в угол к стене, пока я протестующе упираюсь.
— Отойди, что ты делаешь? — возмущаюсь, пока он напирает прямо на меня, сильно сжимая предплечье.
Я едва дышу, когда нас разделяет всего пара сантиметров. Рид гневно смотрит мне прямо в глаза, выворачивая своим взглядом наизнанку. Сердце громко бахает за рёбрами, а кровь стучит в висках от нахлынувшего волнения. Опасно стоять вот так близко рядом с ним… Мысли путаются, и я мгновенно теряюсь, начиная думать о каких-то странных нелепых вещах. Например, о том, что мне нравятся черты его вечно недовольного лица: прямой нос, густые брови, волевой подбородок, излишне чётко очерченные скулы и эти невыносимые серые глаза, в которых столько холода и гнева, что впору бежать отсюда, сверкая пятками. Они напоминают мне пасмурное небо, готовое в любую секунду разразится летней грозой…
Прищуривается, не понимая, чего я так уставилась на него. Да если бы я сама ещё понимала…
— Разворачивайся давай, напросилась! — его слова, сказанные почти в самые губы, звучат для меня как приговор в зале суда. По телу волной пробегает дрожь. Мне страшно и дико тревожно. Он не посмеет. Не посмеет ведь?
— Ты не имеешь на это никакого права! — отчаянно пытаюсь вразумить этого невменяемого человека. — Ты мне не брат, ты мне — никто! Не лезь ко мне, Бруууукс!
Как я не сопротивляюсь, он всё равно меня поворачивает, и я оказываюсь прижатой щекой и грудью к стене. Его пальцы крепко держат в захвате мою шею, и я вдруг понимаю, что он реально это сделает… Шуткой и розыгрышем здесь и не пахнет. Всё на самом деле всерьёз. Тогда в дУше он предупреждал меня.
— Кто ещё тебя научит слушать то, что говорят, — спокойно и методично поясняет мне он, в то время как меня накрывает паника. Но только на считанные секунды, потом я снова становлюсь самой собой и начинаю дерзить, при этом усмехаясь.
— Да пошёл ты! Тоже мне воспита…
Договорить я не успеваю. Потому что абсолютно неожиданно дикая боль жалит ягодицу. Он меня ударил! Ударил ремнём! Поверить в это не могу! Я в таком шоке, что изумлённо моргаю и замираю, забывая сделать вдох, а Рид тем временем хлещет меня снова.
— Твою мать, ты с ума сошёл? — кричу во всё горло и дёргаюсь, но ни черта не выходит.
Закусываю губу. Кажется, до крови. Задница горит огнём. Будто на раскалённые угли посадили, или искусала стая пчёл. Развернуться не получается, он зажал меня в угол и естественно не позволяет сдвинуться с места.
— Урод, да кто вообще тебе дал право, — возмущаюсь я сорванным голосом, чувствуя, как ресницы вмиг становятся влажными. Не заплАчу. Я не заплАчу! Только не перед ним!
Бьёт ещё раз. На этот раз сильнее, и я судорожно хватаю ртом воздух, пока ладонь скользит по холодной стене. Никогда не думала, что это настолько больно… А ещё унизительно и позорно.
— Отпусти, немедленно отпусти, придурок, — начинаю истерить, задыхаясь от бессилия.
— Сдались тебе эти деньги, Смит? — кричит чуть ли не в самое ухо. — На что собиралась потратить? Подсела на наркоту? Или копишь на счастливое будущее? Может, и торговать уже собой готова?
Лупит, и я вздрагиваю. Что вообще он несёт?
— Ты подумала о своём отце? Хочешь, чтобы ему сообщили, что его дочь найдена в мусорном баке? — громко спрашивает он.
О найденной в контейнере напротив клуба девушке пару месяцев назад трещала вся школа.
Я молча терплю его гнев. Кулаки сжаты, ногти впились в ладони, в голову ударяет стыд: противный, липкий и всепоглощающий.
— Тебя уже чуть не трахнули здесь! Или это та цель, которую ты преследуешь? — яд так и сочится в каждом брошенном слове.
Я утыкаюсь лбом в свою руку, ощущая выступивший пот. Всё, что он говорит доходит до меня не сразу. Как будто проникает сквозь некий вакуум. Ничего уже не соображаю и мечтаю лишь об одном: оказаться подальше отсюда.
— Твои долбаные игры закончатся печально, Смит!
Я зажмуриваюсь от очередной порции боли, и сдержать звук собственного унижения в этот раз не получается… Но гораздо больнее там внутри. Обида пламенем полыхает в грудной клетке, и где-то здесь я окончательно сдаюсь. Перестаю бороться с ним. Ломаюсь… Просто замираю и повторяю про себя как сильно его ненавижу. Десятки раз произношу эти слова как мантру. И да, он не дождётся моих слёз.
— Слышишь меня? — разъярённо орёт он, разжимая пальцы на моей шее.
Нет, ничего не хочу слышать! Видеть его не хочу! Кто он такой, чтобы вот так меня наказывать?
— Так надо, Смит. На всю жизнь запомнишь, — произносит равнодушно, словно залез в голову и бесцеремонно прочёл мои мысли. — Иначе с тобой никак..
— Убирайся, — только и прошу, сглатывая вставший в горле ком.
— Сама виновата, признай это, — зло бросает в ответ и, судя по глухому звуку, откидывает в сторону ремень.
— Оставь меня в покое, — не поворачивая головы, едва слышно молю я, и он, наконец, отходит, увеличивая расстояние между нами.
