Но запасы боеприпасов стремительно иссякали, численность гарнизона тоже, так что вьетнамский командир и Даффи пришли к выводу, что дальнейшая оборона базы бессмысленна. Возобновившиеся удары B-52 дали возможность выжившим защитникам отступить: с наступлением темноты 14 апреля 167 человек, ослабленных многодневным напряжением, ранами и голодом — запасы продовольствия кончились два дня назад, — спустились с высоты и двинулись на восток. На следующее утро, когда они ждали эвакуационных вертолетов, противник нагнал их с тыла, и снова завязался бой. Два вертолета Cobra нырнули к земле и сдерживали северян огнем из пулеметов и ракетами, в то время как четыре Huey, один за другим, благополучно забрали бо́льшую часть десантников. На земле осталась одна группа вместе с Даффи. Прилетели еще два вертолета Cobra и принялись отгонять северян, чтобы позволить приземлиться последнему Huey. Обессиленные десантники с благодарностью забрались на борт под градом пуль, легко прошивавших тонкий корпус. Второй пилот был ранен еще на земле, и, когда они уже поднялись в воздух, — Даффи стоял на полозьях и отстреливался — две пули АК-47 прошили Хаю ногу. Он почувствовал, что валится за борт, и в этот момент советник схватил капитана за разгрузочный жилет и рывком затащил обратно. Пока Huey летел к базе, Даффи пытался помочь раненному в грудь бортмеханику, но тот через несколько минут умер — за день до того, как должен был покинуть Вьетнам.
Всего 37 из 471 военнослужащего гарнизона «Чарли» и защищавшего его 11-го воздушно-десантного батальона остались в живых и были эвакуированы на вертолетах. Вскоре после «Чарли» пали базы «Дельта» и «Метро», а 24 апреля северяне захватили крупную базу в Танкане и сам город. Даффи, офицер спецназа, позже был награжден крестом «За выдающиеся заслуги». О напряженных отношениях между американцами и вьетнамцами написано так много, что эта героическая сага 11-го батальона и та роль, которую сыграл в ней американский советник, заслуживают особого внимания. Оборона «Чарли» остается источником гордости для южновьетнамских ветеранов, помогая хотя бы отчасти затмить такие позорные эпизоды, как сдача «Кэмп Кэрролл».
Между тем к северу от г. Куангчи разворачивались яростные баталии с участием танковых сил. Когда танкисты М-48 подбили первый T-54 в наступающей колонне, ликующие южновьетнамские пехотинцы вскочили на ноги и принялись аплодировать, крича: «Это было, как в кино! Им конец!»
[1248] Разумеется, это было не так. Офицер ВСРВ писал: «Один сектор горизонта полыхал и выбрасывал клубы гари, смешанной с едким зловонием горящей плоти и запахом кордита» — это горел склад боеприпасов в Айту. Вскоре артиллерия ВНА начала обстреливать городские кварталы Куангчи. Абрамс так прокомментировал происходящее: «То, что Зяп здесь устроил, в баскетболе называют прессингом по всему полю. Он бросил в это чертово наступление все силы, которые у него есть!»
[1249]
Причем было очевидно, что Ханой сделал это вопреки воле русских. 20 апреля, несмотря на новый всплеск войны в Индокитае, Киссинджер встретился в Москве с советским лидером Леонидом Брежневым, который выразил свою готовность провести встречу с Никсоном. На протяжении всего этого года СССР продолжал громогласно осуждать американское вмешательство во Вьетнаме и поставлять оружие на Север, однако за закрытыми дверями открыто давал понять, что его главным приоритетом является разрядка напряженности, и в частности решение таких вопросов, как ограничение стратегических вооружений, а вовсе не исход войны во Вьетнаме. Точно так же, как правительство США поддерживало Сайгон главным образом по внутриполитическим причинам, Китай и Советский Союз продолжали поддержку Ханоя почти исключительно из идеологических соображений, чтобы сохранить свою репутацию лидеров социалистического мира.
Джон Ванн поклялся, что база «Дельта» и город Танкань выстоят против двух наступающих дивизий ВНА, и какое-то время держал свое слово. Но после потери «Дельты» подразделения 22-й дивизии ВСРВ, оборонявшей Танкань, бесславно дрогнули и бежали. Южане были потрясены, когда на их глазах северяне подбили «Малютками» несколько танков и одной из них взорвали командный бункер. Ванн предпринял героические усилия, чтобы эвакуировать американских советников, которые вели огонь по наступающим северянам на расстоянии прямого выстрела, даже когда уже забрались на борт вертолетов. Но среди мужественных поступков находилось место и для постыдных деяний: в то время как американские пилоты медэваков прославились своей безоглядной отвагой, эвакуируя раненых с поля боя, некоторые их южновьетнамские коллеги продавали места на Huey абсолютно здоровым беглецам. Многие подразделения Народных и Региональных сил обратились в паническое бегство. Командующий II корпусом Нго Зу испытал нервный срыв и навлек на себя полное презрение Ванна, когда тот узнал, что генерал пытался убедить президента Тхиеу оставить все Центральное нагорье.
Однако регион и провинциальную столицу Контум — город с населением 25 000 человек на шоссе № 14 — удалось спасти благодаря тому, что после взятия Танканя северяне приостановили наступление для перегруппировки сил и дали южанам бесценные три недели передышки, в течение которых те успели перебросить подкрепления, а американцы — доставить во Вьетнам два ударных вертолета, оснащенных управляемыми противотанковыми ракетами TOW, которые показали свою высокую эффективность против Т-54. У некоторых сайгонских генералов были весьма странные представления о том, как поднять боевой дух своих людей. Командующий корпусом приказал полковнику ВСРВ, которому была поручена оборона Контума: «Ба, делай все возможное и не беги!»
[1250] Полковник Ли Тонг Ба был тем самым вьетнамским офицером, которому почти десять лет назад в сражении при Апбаке Ванн угрожал военным трибуналом за трусость. Но теперь эти двое организовали замечательно успешное партнерство на поле боя.
* * *
Среди солдат ВНА, сражавшихся на севере провинции Куангчи, был 17-летний необстрелянный новобранец по имени Фам Тхан Хунг. Когда в первом же бою в его каску ударила пуля, Хунг осознал, что его предназначение — быть поэтом, а не героем: «Я был в таком ужасе, что весь облился холодным потом»
[1251]. Он был необычным человеком в этой армии, поскольку, в отличие от большинства своих сослуживцев, осмеливался на независимые суждения. Его отец сделал все возможное, чтобы уберечь сына от войны, но все его усилия оказались напрасны: когда Хунг закончил первый курс Ханойского университета, студентов предупредили, что, хотя они и не подлежат призыву, они обязаны «добровольно» пойти на военную службу. Ночью накануне медицинской комиссии Хунг и его друг несколько часов провели на крыше общежития, пытаясь придумать, как избежать ненавистного призыва. Кто-то сказал им, что кофе с табаком вызывает резкий скачок кровяного давления, но им так и не довелось проверить эту идею на практике: никто из них не знал, где раздобыть табак, и вскоре их сморил сон. Они проснулись поздним утром, когда медицинская комиссия уже заседала. Через несколько недель весь их курс собрали в актовом зале университета, чтобы послушать выступление президента. Но посреди его речи под ним внезапно рухнул деревянный помост. Большинство студентов разразились слезами, уверенные в том, что это было зловещим предзнаменованием: «Мы были убеждены, что нас всех ожидает смерть».
