Шепот. Джессика улыбнулась, когда поняла, что мама говорит на иностранном языке. Джессика говорит по-английски с друзьями в школе, по-шведски дома с матерью и по-фински с отцом. Но язык, на котором шептала сегодня утром ее мать, был Джессике незнаком. Она не понимала, что означали эти слова. В том, как мама говорила их, было что-то зловеще механическое. Они звучали так, будто она читала что-то с листа, что-то, чего сама не понимала. Внезапно в голову Джессики закралась пугающая мысль. А что, если фигура, сидящая к ней спиной, вовсе не мама, хоть и похожа на нее? Джессика все еще не видела ее лица. Плечи алебастровые. Лунный свет, льющийся через окно, образовал мостик к креслу, в котором сидела ее мать.
— Мама? — тихо позвала Джессика, направляясь к обеденному столу. Она хотела, чтобы мама повернулась и продемонстрировала Джессике свою красивую улыбку. Взяла ее на руки. Она хотела почувствовать себя ребенком. Хотела, чтобы мир снова стал таким, каким он был в шесть лет.
Из динамиков доносилась «Imagine» Джона Леннона. В комнате стоял кислый запах, немного похожий на запах того, что папа иногда сливает в раковину. Но сегодня утром от папы не осталось и следа.
Шепот. Слова шипят, словно выскальзывают из зубов, в них есть доля сдерживаемой агрессии. Теперь Джессика стояла позади мамы и касалась ее обнаженного плеча. А потом мама медленно обернулась. Это действительно она. Но улыбка была совсем не той, на которую надеялась Джессика, совсем не та улыбка, которая играла у мамы на губах в тех многочисленных случаях, когда она будила свою дочь. Это была совсем не счастливая улыбка.
Джессика почувствовала, как ее охватил ужас, она не могла пошевелиться. Она пыталась закричать, но не смогла. Мама томно поднялась со стула, ее движения были скованны и неестественны, как будто кто-то раздробил каждую косточку в ее теле и беспорядочно склеил обратно. Джессика попыталась сделать шаг назад, но ее ступни твердо стояли на полу. Она будто была закреплена на месте.
— Посмотри в зеркало, — прошептала мама и сделала шаг к ней. Руки были вытянуты, пальцы скрючены, как когти стервятника, готовые вонзиться в ее волосы.
А потом Джессика ощутила, что падает. Ее пальцы сжали одеяло, диван был мокрый от пота. В гостиной было темно, телевизор выключился автоматически по таймеру. Электронные часы показывали 3:30 утра. Снаружи завывал ветер, стекла скрипели.
20
Женщина средних лет с острыми скулами окинула Джессику оценивающим взглядом. Минутой раньше Джессика сообщила ей, что она и есть гостья Коломбано.
— Для вас зарезервированы два билета, — проговорила женщина по-итальянски.
— Я одна.
— Хорошо, — сказала женщина, заставив себя улыбнуться.
— Добро пожаловать.
Джессика положила билет и программку в сумочку, прошла мимо женщины в кассе, почувствовав на своем затылке ее критический взгляд.
Внутри царила приятная прохлада. Стены были украшены орнаментом, пространство напоминало церковь, но полностью лишенную религиозных атрибутов и произведений искусства. Люди постепенно стекались в маленький концертный зал, некоторые были одеты в рубашки поло и шорты, другие так, будто собирались посетить оперный гала-концерт. Гул голосов эхом отдавался в высоком зале. Большую часть посетителей концерта явно составляли туристы. Судя по вывеске на улице, билеты стоили не больше нескольких десятков евро, так что вряд ли Джессику ждал концерт мирового класса.
Джессика была в темно-синем платье и туфлях на шпильках. Она знала, что выглядела великолепно, но не была уверена, нарядилась ли она под стать событию или исключительно для Коломбано. Когда она красилась в гостиничном номере, ее охватила внезапная неуверенность. Образ плачущего Коломбано и металлическое кольцо на его левом безымянном пальце снова предстали перед ее глазами. Тот факт, что он заказал два билета для Джессики, означал, по всей видимости, что он не искал компании. Не покажется ли странным, что она пришла одна? И, главное, не выдаст ли это ее лжи о друзьях? Узнает ли Коломбано ее в толпе? Поздоровается ли он с ней? Будет ли у них возможность перекинуться несколькими словами после концерта?
Джессика снова достала билет и посмотрела на него. Билет не имел указания места. Первые несколько рядов были уже заполнены. Большинство зрителей явно относилось к пожилым людям, но в толпе также мелькали лица нескольких молодых пар. Джессика села на крайнее сиденье в ряду и опустила сумочку на колени. На сцене было четыре струнных инструмента: бас и виолончель опирались на подставки, две скрипки покоились на стульях.
Джессика ощутила кислый привкус во рту. Прежде чем прийти, она заказала в кафе бутылку просекко, выпила два бокала, а затем оставила почти полную бутылку в сгущающихся венецианских сумерках. Алкоголь согрел ее живот и успокоил, как рука верного друга на плече.
Прошло еще пятнадцать минут, прежде чем расселись последние гости. Аншлага не было: повсюду стояли пустые стулья. Наконец из динамиков донесся звонок. Освещение слегка приглушили, болтовня стихла, как будто кто-то нажал на выключатель. Затем из глубины зала донеслись шаги, и публика захлопала. Одетые в парадные костюмы музыканты, мужчины и женщины разных возрастов, прошли мимо нее к сцене, каждый взял свой красноватый деревянный инструмент.
Звуки настройки инструментов отдались эхом в безмолвном зале. Коломбано на сцене не было. Джессика бросила взгляд на двери в задней части зала, но они оказались закрыты. Что происходит? Она пришла в правильное место, ее имя было в списке. А Коломбано сказал, что будет выступать сам.
Джессика достала из сумочки программку. Концертный зал на фотографии был тем же самым. По крайней мере, некоторые из участников оркестра явно походили на музыкантов с фотографии. Почему здесь нет Коломбано? С ним что-то случилось?
Теперь инструменты были крепко зажаты в руках музыкантов. Смычки взметнулись в воздух. Музыканты кивнули друг другу. Смычки начали двигаться взад и вперед, создавая такой яркий тон, что у Джессики мурашки побежали по коже. Она бросила взгляд на программу. Бах. Ария на струне Соль. Мелодия была настолько прекрасна, что у нее захватило дух. Закрыв глаза, Джессика представила холмик с цветами на нем, себя, стоящую около края могилы и буквально ощущающую стоявших рядом людей и руку тети Тины на своем плече. По ее щекам текли слезы. Цветочные букеты белые, это был любимый мамин цвет.
Мелодия звучала не дольше нескольких минут, но для Джессики это захватывающее дух путешествие в прошлое заняло вечность, впрочем пронесшуюся слишком быстро.
Когда все кончилось, публика снова захлопала, и Джессике потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и присоединиться к аплодисментам. Музыка зазвучала снова. А потом мимо нее к сцене прошел улыбающийся мужчина со скрипкой в руке. Коломбано. Он — солист. Он — звезда шоу.
Джессика закинула ногу на ногу и одернула подол юбки. На душе у нее было светло. Она опустила руки на колени, наблюдая за тем, как красивый мужчина поднимается на сцену, кладет скрипку под подбородок и улыбается публике.
