Вот уже несколько ночей подряд у Джессики возникало ощущение, что Коломбано хочет побыть один, что ему нужно пространство, чтобы дышать, делать что-то без нее. Последние недели были невероятно напряженными, и именно так Джессика хотела, чтобы их совместная жизнь продолжалась, несмотря на неизбежное, но постепенное исчезновение влюбленности и первого чувства, слепого к недостаткам партнера.
Мелочи, которые всего несколько дней назад вызывали у Коломбано смешливое ворчание — неуклюжая итальянская грамматика Джессики, непрерывное фотографирование, ее привычка пялиться на еду, пока она ест, — теперь стали мишенью для колкостей, замаскированных под юмор. Джессика чувствовала, что всего за пару дней ее перевели из одной категории в другую, из взрослого обратно в ребенка. Поначалу она чувствовала себя старше своего возраста в компании Коломбано, воображая, что он видит в ней не только красотку, но и интересную и интеллектуально сложную собеседницу. Однако теперь он смотрел на нее так, словно они вынуждены проводить время, глядя друг на друга в вакууме без каких-либо других стимулов.
Но Джессика также знала, что такое поведение вовсе не означает, что Коломбано не любит ее. Мама была такой же, но любила Джессику всем сердцем.
— Все в порядке? — наконец спросила Джессика и опустила взгляд на вырез своего темно-красного платья. К счастью, сигарный пепел, упавший на него от проходившего мимо старика, исчез без следа. Коломбано по-прежнему не смотрел на нее.
— А почему ты спрашиваешь?
— Я не знаю. — Джессика неуверенно улыбнулась ему, но он пропустил эту улыбку. Неопределенность — настоящий яд для отношений. Джессика знала это по опыту: чем больше мальчики вздыхали по ней в старших классах, тем меньше она была в них заинтересована. Она прикусила губу и позволила пальцам блуждать по твердым костяшкам Коломбано.
— Послушай, Джессика, любовь моя, — произнес он, и его глаза медленно повернулись к ней. — Как ты помнишь, во вторник мы начнем работать над совершенно новым репертуаром… Скрипичный дуэт, над которым мне нужно много репетировать.
— Конечно, — отозвалась Джессика, когда официант поставил на стол два бокала для вина, откупорил бутылку и налил его Коломбано. Сначала он взболтал содержимое, затем изучил цвет вина, оценил его аромат, поднеся высокий бокал к своему носу, внимательно рассмотрел кромку, которую вино оставляло по бокам бокала, а затем осушил его. Вино явно не произвело особого впечатления: Коломбано сглотнул и дал понять, что это пойло едва ли стоит того, чтобы его наливать.
— Ты даже не представляешь, как сильно я хочу провести время с моей принцессой, но я должен в совершенстве овладеть пьесами, — продолжил он через мгновение и поднял свой бокал, наполненный уже официантом. То, как он произнес слово «принцесса», совсем не показалось лестным.
— Я уверена, что все пройдет хорошо, — ответила Джессика. Они чокнулись бокалами. Вкус вина был вполне приемлемым. Мимо ресторана трусила большая немецкая овчарка, хозяина которой нигде не было видно.
— Ты ничего не хочешь у меня спросить?
Вопрос Коломбано прозвучал как гром среди ясного неба. Теперь его взгляд был прикован к Джессике.
— Что?
— Я знаю, что ты хочешь меня о чем-то спросить, — в улыбке Коломбано сквозила легкая злоба, возможно даже оттенок злорадства.
— Да вроде ничего.
— Давай покончим с этой комедией. Будем честны, хорошо? Я видел, как ты шныряешь по квартире, лихорадочно выискивая крохи информации. О том, кто я такой. И что — здесь, у нас — может быть. Во что это может перерасти. — Коломбано прижал палец к центру стола. Несмотря на их откровенность, слова не были агрессивны. Им недоставало необходимой наглости, и из-за этого Коломбано казался равнодушным. А это еще хуже.
— Шныряю?
— Да. Ты шныряешь. И это прекрасно. Это прекрасно — быть любопытной. Это очень важно для тебя. Потому что ты все еще здесь, хотя и собиралась уехать несколько недель назад.
— Я серьезно, я…
Но тут Коломбано с такой силой хлопнул ладонью по столу, что вино заплясало в бокалах.
— «Я серьезно, я серьезно»… Перестань быть такой чертовски покладистой, ладно?
Джессика замерла — она не знала, как реагировать. Она смотрела на Коломбано, лицо которого было решительно, серьезно и в то же время безмятежно.
— Мир — плохое место, — продолжил он. — Мир холоден. Ты должна иметь мужество, чтобы добраться до сути вещей, добраться до самого их дна. Ты не можешь пищать, как маленькая мышка.
Джессика теребила ножку бокала с вином. Взгляд, которого она так жаждала минуту назад, стал снисходительным и угнетающим. Впервые их разница в возрасте, кажется, обернулась против нее, создавая обстановку, в которой только один из них может чему-то научиться у другого. Джессика чувствовала себя глупо, и не только потому, что знала, что Коломбано хотя бы отчасти прав. Но еще и потому, что она возлагала на этот вечер такие большие надежды. Она купила себе новое платье от Марины Ринальди, причесалась так, как, по ее мнению, понравилось бы Коломбано, и надушилась новыми духами.
— Как тебе вино? — спросил Коломбано, и головокружительная смена темы разговора вызвала у Джессики одновременно облегчение и разочарование.
— Неплохое
Коломбано рассмеялся.
— Конечно.
Джессика ощутила острую боль в животе. Коломбано снова перевел взгляд на обедающих людей, сидящих на террасе.
— Завтра мы репетируем у меня, — наконец сказал он, опуская пустой стакан на стол. — Так что если ты хотела взять напрокат машину и исследовать материк… Завтра будет хороший день для этого.
63
— Токсоплазмоз? — переспросила Джессика, зажав телефон между ухом и плечом и отрывая кусок туалетной бумаги от рулона. Остальные были на селекторном совещании: Юсуф, Расмус и судмедэксперт Сисси Сарвилинна. Джессика слышала жужжание машины Юсуфа, на заднем плане нетерпеливо печатал Расмус, она представила себе и Сарвилинну, бесстрастно стоящую с беспроводным наушником в ухе, окруженную хромированными коробками для тел.
— Вы полагаете, что мотив преступника каким-то образом связан с темой диссертации жертвы? — машинально спросила Сарвилинна, еще более оживляя свой образ в голове Джессики.
— Честно говоря, мы понятия не имеем. Но если Леа Блумквист потратила годы на изучение этого предмета, мы не хотим исключать такую возможность.
Джессика встала с унитаза, опустила крышку и решила подождать со спуском воды, чтобы остальные этого не услышали. Ей же было слышно, как звуки гудения и набора текста сопровождал глубокий вздох.
— Леа Блумквист не была врачом, поэтому я не совсем понимаю, почему она выбрала именно эту тему…
— Пожалуйста, Сисси. Давайте сэкономим время каждого. — Джессика тут же пожалела о своих словах. Прошло так много времени, что Джессика вынуждена была проверить, на линии ли еще судебно-медицинский эксперт.
