— Подожди, подожди… Притормози немного, Рас. Себамед? — резко повторил Микаэль.
— Бафомет. Своего рода древнее божественное существо. Вопреки распространенному мнению это не имеет никакого отношения к поклонению Сатане. Но к ереси отношение прямое, так что можно предположить, что фон Бунсдорф был наказан за поклонение ей.
В комнате воцарилась глубокая тишина.
— Там были две статуи. Одна — на переднем дворе, другая — на заднем. Расположены так, чтобы они были обращены к дому, — сказал Эрн.
В углу стола поднялся беспокойный ропот.
— Убийцы принесли их… — начала Нина.
— Юсуф считает, что, судя по следам, статуи находились там по меньшей мере несколько дней. Может быть, они были возведены еще до снежной бури два дня назад.
— Как давно он умер?
— Скоро мы узнаем точное время смерти. Но состояние абсолютного трупного окоченения указывает на то, что жертва убита от девяти до двадцати четырех часов назад.
— Значит, статуи можно было легко принести…
Из горла Расмуса вырвался гортанный вопль, заставивший Микаэля замолчать. Все обернулись, чтобы посмотреть на него. Плечи черного свитера Расмуса были покрыты перхотью.
— Черт побери, неужели никто из вас меня не слышал? — спросил он, потирая виски.
Эрн бросил взгляд на Нину, и та невольно улыбнулась. Впервые в своей карьере следователя этот спокойный человек демонстрировал признаки наличия собственной воли. Настоящий прорыв.
— Пожалуйста, продолжай, Рас, — примирительно произнес Эрн, и все взгляды вернулись к Расмусу. — Будь так добр, просвети нас.
— Ты обнаруживаешь опасный изъян в своем мышлении. Неужели ты не понимаешь? Убийцы не приносили статуи Бафомета во двор фон Бунсдорфа. Напротив. По всей вероятности, именно из-за этих статуй он и умер.
— Садитесь все. — Эрн кивнул Расмусу: — Продолжай.
— Голова козла традиционно символизирует плодородие. Новая жизнь. Бафомет, с его человеческим телом и козлиной головой, являлся своего рода богом плодородия. Ты понимаешь, к чему я клоню?
— Ты хочешь сказать, что фон Бунсдорф умер потому, что поклонялся языческому богу?
— Это объясняет гнев инквизиции. Например, во Франции XIV века тамплиеры были заключены в тюрьму, потому что король в то время считал их поклонниками Бафомета. Их пытали, и многие сознались под давлением.
— Значит, тамплиеры поклонялись Сатане?
— Как я уже сказал, Бафомет изначально не имел никакого отношения к поклонению Сатане. Но пентаграмма, связанная с Бафометом, была извлечена из этого контекста в 1960-х годах, и внутри ее была нарисована голова козла. Вот как появился сатанистский символ. И заметьте, сатанизм — это совсем не то же самое, что поклонение Сатане.
Микаэль усмехнулся.
— Да что ты? — У него не заняло много времени заметить, что он был единственный, кто смеялся.
— Как следует из названия, поклонение Сатане подразумевает веру в злую силу, Сатану. С другой стороны, в сатанизме Сатана символизирует животную сторону человечества, естественное стремление к сексу и другим гедонистическим удовольствиям, которые церковь пыталась искоренить на протяжении веков. Сатанисты, скорее, не приветствуют христианскую концепцию морали, а не действительно верят в существование Сатаны.
Взрыв смеха, неуместный в этот момент, эхом отдался в коридоре, когда мимо прошла группа полицейских. Как только шум стих, Микаэль спросил:
— Так ты хочешь сказать, что шведско-финский психиатр был закоренелым сатанистом и умер за это?
Рас закрыл лицо руками и вздохнул, как бы показывая, что уровень вопросов упал до нового минимума.
— Не сатанист, а приверженец Бафомета. По тем или иным причинам преступники считали и Марию Копонен, и Лею Блумквист ведьмами. Они возвысили себя до статуса своего рода инквизиторов, которые имеют право наказывать еретиков. Вот почему фон Бунсдорфа постигла эта участь.
— Хотя в этом есть кое-что нелогичное, — заметила Нина, изучая свои аккуратно подстриженные ногти. — Мы предполагали, что убийцы верят в оккультизм. Теперь Рас говорит о них так, словно они были инквизицией, которая, по крайней мере в Средние века, хотела убивать тех, кого обвиняли в оккультной деятельности. Так что в итоге?
— Хорошая мысль, Нина, — одобрил Эрн, подавляя зевок в кулаке.
— Как в книге описывается убийство фон Бунсдорфа? — спросил Микаэль, когда ни у кого, казалось, не нашлось ответа на вопрос Нины.
— Жертва была забита камнями до смерти, как фон Бунсдорф. В других отношениях сценарий совершенно иной, — ответил Расмус.
— Если, по мнению преступников, фон Бунсдорф заслужил смерть из-за своего предполагаемого сатанизма, то что же остается Марии Копонен и Леа Блумквист? Они тоже были сатанистками? Или женщин называли ведьмами просто из-за их внешности? — поинтересовалась Нина.
Расмус выглядел расстроенным. Казалось, что его объяснения остались без внимания.
— Интересный вопрос. Это предположение, над которым мы работали до сих пор. Единственное, что объединяет женщин, — это их внешность.
— И дрянная удача.
— Но что, если за всем этим стоит какое-то мировоззрение или философия? Что-то общее было у Марии и Леа, когда они были живы… Это может помочь нам продвинуться вперед.
— Мы поговорили с ближайшими друзьями Копоненов, и ничего подобного не произошло. — Нина хрустнула костяшками пальцев. — Может быть, им не задавали правильных вопросов.
— Может быть, и нет. — Эрн вздохнул так глубоко, что его легкие опустели до последнего вздоха. — Кто-нибудь из вас это видит?
— Что ты имеешь в виду?
Эрн бесстрастно посмотрел прямо перед собой.
— Леа Блумквист была нейропсихологом, изучала агрессию. Альберт фон Бунсдорф был психиатром. А Мария Копонен работала менеджером по разработке продуктов в компании-производителе лекарств, производящей антипсихотики.
Микаэль почесал шею.
— Теперь, когда ты так говоришь…
— Связь ясна, но не очень конкретна. В данном случае, самое большее, мы можем говорить о паттерне, в котором жертвы связаны работой с человеческой психикой.
— Именно. Соблазнительно, но все же довольно широко. На самом деле их работа была совершенно другой. Рабочие места жертв не имели ничего общего друг с другом. Университет Хельсинки. «Нейрофарм Инк». Частная практика фон Бунсдорфа, которая была у него с 1968 года по 2009.
— Значит, не общие клиенты, враги… Ну хоть что-нибудь.
— Клиентами «Нейрофарма» были крупные фармацевтические компании. В то время как…
— Черт возьми, — рявкнул Эрн, и с его губ сорвался напряженный писк. Он бросил острый взгляд на Нину. — В случае фон Бунсдорфа давайте подойдем к делу так, как если бы это было единичное убийство. Какая у тебя первая мысль, Нина?
