§ 4. На пути к «державе Владимира»: от вождества к раннему государству
С какого момента вождество начинает трансформироваться в раннее государство? Данный вопрос в специальной (политантропологической) литературе уже много лет является предметом активной дискуссии. Ряд исследователей в ходе данной дискуссии выразил сомнение в самой возможности фиксации момента превращения вождества в раннее государство.
На мой взгляд, поводов для пессимистических выводов в этом вопросе нет, это доказали многолетние исследования археолога Г. Джонсона, изучавшего становление раннего государства на Древнем Востоке (на примере Сузианы). В ходе своих разысканий Джонсон разработал методику определения уровня сложности социума, о которой говорилось в предыдущем параграфе.
Одно- или двухуровневая структура определяются исследователем как простое и сложное вождество. На первом уровне речь идет о группе сельских поселений с одним укрепленным центром; второй уровень представлен группой первичных укрепленных центров, консолидирующихся вокруг центра регионального. Третий же уровень, когда возникает общий для ряда регионов политический центр (столица), означает, по мнению Г. Джонсона, возникновение государства.
Таким образом, появление столицы является одним из определяющих маркеров государственности. Но этот маркер не единственный. К числу прочих относятся усложнение внутренней политической и территориальной структуры, а также определение государственных границ. Каков же будет результат, если эти критерии применить к анализу развития Русской земли на рубеже второй половины X и начала XI в.?
Остановлюсь на первом маркере — появлении столицы. Когда говорится о возникновении столичного центра, то речь идет не сколько о возникновении Киева, сколько о превращении существовавшей на Подоле и киевских горах группы поселений в единый комплекс. Вплоть до конца X в. киевские поселения существовали как автономные единицы. Современные исследования показывают, что поселение на Подоле, возникшее в самом начале X в., динамично развивалось. Об этом говорит содержание строительных горизонтов, выявленных в ходе исследований Подола
[376]. Такое активное развитие вполне объяснимо, потому что главным объектом киевской инфраструктуры X в. была гавань в Почайне
[377], где формировались торговые караваны для отправки в Византию.
Первоначальная резиденция киевских князей располагалась, вероятно, на Замковой горе
[378], а не на Старокиевской, как это пытались представить в большинстве исследований 1970–1980-х гг. Исследования, проведенные вокруг Десятинной церкви в 2005–2010 гг., показали, что древнейшие укрепления, возведенные на рубеже IX–X вв., прекратили свое функционирование и были разобраны в первой половине X в.
[379] Вместо них на большей части территории Старокиевского плато располагается курганный могильник
[380]. Эта ситуация продолжает сохраняться до конца X в.
На сегодняшний день можно с уверенностью сказать, что вывод М.К. Каргера, к которому исследователь пришел в 1940 г.
[381], выдержал проверку временем. Попытки ряда советских и украинских историков опровергнуть это утверждение
[382] на сегодняшний день нельзя до конца признать убедительными. Так, П.П. Толочко, стремясь поставить под сомнение сам факт консолидации нескольких поселений, предшествовавших Киеву, пишет: «О каком слиянии идет речь? О структурно-градостроительном? Но такого в силу топографических особенностей киевской территории не произошло и позднее. О политическом? Но к указанному времени Киев уже более 150 лет являлся столицей Киевской Руси, объединяя все восточнославянские земли в единой государственной системе»
[383].
Приведенная аргументация, на мой взгляд, более чем сомнительная. Апелляция к тезису о Киеве как столице Киевской Руси еще с середины IX в. не может быть признана удачной. Само удревнение восточнославянской государственности является априорным посылом, не получившим сегодня подтверждения системой научных взглядов, и, следовательно, лежит в плоскости не научных, а публицистических аргументов
[384].
Рассуждая о политическом центре в Среднем Поднепровье в X в., во всяком случае во второй половине столетия, следует принимать во внимание, что это понятие связывалось с местопребыванием князя (данное положение хорошо иллюстрируется сюжетом о попытке Святослава перенести свою резиденцию из Киева на Дунай
[385]). Подобная практика была характерна для Восточнофранкского, а затем Германского королевства X–XII вв., когда управление страной принимало форму объезда монархом своих резиденций, разбросанных по территории королевства. Эта система управления в современной европейской медиевистике получила определение Reisekónigtum или Wanderkónigtum («разъезжающая королевская власть»)
[386].
