Действительно, сообщения о княжем дворе под 1068 г. говорят о том, что «княж двор» размещался в пределах «города Владимира»
[612]. Начиная с XII в. на страницах летописей упоминается «великий двор» и «Ярославов двор». При этом объединение этих определений зафиксировано только под 1150 г., когда Изяслав Мстиславич, в очередной раз заняв Киев, «…и Оугры позва со собою на обѣдъ и Кияны и ту обѣдавъ с ними на велицемъ дворѣ на Ярославли»
[613]. Во всех остальных случаях «великий двор» и «Ярославль двор» употребляются как самостоятельные понятия
[614]. Однако контекст их употребления дает основания утверждать, что описывают они одну и ту же княжескую резиденцию.
Отождествление княжого двора XI в., находившегося в «городе Владимира», с «великим двором» летописных текстов XII в., на мой взгляд, совершенно неправомерно. Напомню, что ключевым аргументом сторонников данной концепции является утверждение, что церковь Святого Василия, заложенная в 1183 г. Святославом Всеволодовичем на «…вѣлицемъ княжемь дворѣ…»
[615], и церковь, которая была создана Владимиром Святославичем в 996 г., представляют собой один и тот же храм. Однако такое отождествление сталкивается с рядом вопросов.
Как явствует из текста летописного сообщения под 6691 г., речь шла о возведении новой постройки («…созданѣ ей бывши Стославомъ Всеволожичемь…»), а не об обновлении старой
[616]. Следовательно, Васильевская церковь, возведенная в 996 г., имела другое местоположение, вероятнее всего, в пределах «города Владимира».
Анализ полевой документации раскопок В.В. Хвойки 1907 г. дал основание Д.Д. Ёлшину предположить, что сооружение, открытое в 50 м к западу от северо-западного угла Десятинной церкви и в 30 м от северо-восточного угла галереи «западного» дворца, является остатками не светской, а культовой постройки
[617]. По информации А.А. Спицына, сделавшего в свое время выписки из дневников В.В. Хвойки, в раскопе 17 был вскрыт слой камня со следами извести, который исследователь принял за мастерскую по обработке камня
[618].
Опубликовавшая эту информацию Г.Ф. Корзухина предположила, что слой камня, скорее всего, являлся развалом монументального каменного сооружения
[619]. В раскопе № 21 была выявлена стена из бороздчатого кирпича, датируемого не ранее XIII в. В кладке был отмечен вторично использованный тонкий квадратный кирпич конца X в. (на основании этого Г.Ф. Корзухина предположила, что здание было ремонтировано в XIII в.). На соседнем участке № 20 Хвойкой были выявлены «…фундаменты какой-то гражданской постройки, прикрытые сверху двумя сплошными повалившимися один на другой слоями штукатурки, обрушившейся вместе со стенами здания. Лицевая сторона этой штукатурки оказалась украшенной богатой фресковой росписью»
[620]. Дополнительная информация из дневников Спицына говорит о том, что на фресках были «…изображения нескольких человеческих фигур в натуральную величину» и орнамент
[621]. На мой взгляд, следует согласиться с мнением Ёлшина, что «…фигуративный характер фресок может также указывать на то, что постройка была не аналогичной светским, а представляла собой культовую постройку, возможно небольшую церковь»
[622].
На мой взгляд, есть основание рассматривать остатки этой постройки как следы той самой церкви Святого Василия, которая была возведена в 996 г. Полная идентичность строительных материалов из развалин постройки материалам Десятинной церкви является серьезным аргументом в пользу подобного предположения.
Кроме того, археологические исследования детинца не дают, на наш взгляд, оснований утверждать о наличии свободного пространства вдоль улицы Десятинной и к северо-востоку от нее, где С.Р. Килиевич размещала «великий двор»
[623]. Здесь исследовательница, как мне представляется, вошла в противоречие с результатами собственных исследований: в ходе раскопок в 1970–1980-х гг. вдоль улицы Десятинной выявлена плотная застройка территории жилыми комплексами XI–XIII вв.
[624]
