Проблемы с этим быть не могло, поскольку в довоенном СССР имелись значительные запасы иностранного оружия, как закупленного, так и «трофейного», которое массово распределялось среди чекистов (и не только)
[1037]. Иностранное оружие калибра 7,65 было настолько распространено в СССР, что для него начали выпускать советские патроны
[1038]. Что касается немецких боеприпасов Geco, то они закупались СССР, Польшей, странами Балтии и могли попасть на склады НКВД как напрямую из Германии, так и через Польшу
[1039].
Судя по целым арсеналам иностранного оружия, включая пистолеты калибра 7,65, которые зачастую изымались при арестах чекистов
[1040], в т. ч. расстрельщиков, оно пользовалось большой популярностью. Ничто не мешало чекистам использовать его в работе. И действительно, оружие калибра 7,65 официально использовалось во время массовых расстрельных операций 1937–1938 гг., хотя и в меньшем объеме, чем оружие других калибров
[1041].
Когда в 1940 г. встал вопрос о расстреле огромного числа людей в считанные сроки, некоторые из палачей, видимо, подали идею, что для быстрых массовых расстрелов стоит использовать иностранное оружие (например, потому что ТТ излишне мощен для «чистых» расстрелов, а наган — слишком «мешкотен», неудобен при перезарядке). И эту просьбу — предоставление в распоряжение расстрельных команд нескольких десятков иностранных стволов и соответствующих боеприпасов к ним — мог легко выполнить начальник комендантского отдела административно-хозяйственного управления НКВД СССР В. М. Блохин, один из организаторов расстрелов польских военнопленных, который и сам массово расстреливал их в подвале Калининского УНКВД. Именно как начальник комендантского отдела АХУ он распоряжался арсеналом. И, как уже упоминалось, именно он привез в Калинин чемодан с иностранными пистолетами.
Таким образом, абсолютно несостоятелен аргумент о том, что использование относительно небольшого количества иностранных пистолетов калибра 7,65 и немецких боеприпасов к ним невероятно для НКВД в 1940 г.
Здесь же стоит упомянуть дополнительный аргумент отрицателей о том, что якобы гильзы в Катыни и Медном были стальные, о чем свидетельствует их коррозия, и, следовательно, были произведены в 1941 г. (из-за нехватки латуни). Однако латунь при определенных условиях также подвергается коррозии, в частности, в присутствии аммиака, именно поэтому латунные боеприпасы необходимо держать подальше от источников его появления, к которым среди прочих относятся «места гниения и разложения органических веществ»
[1042]. Более того, при открытии катынских могил ощущался запах хлора
[1043], свидетельствующий об использовании хлорной извести, вероятно, для ослабления запаха гниения и определенной дезинфекции. Соединения хлора, как известно, — злейшие враги латуни.
Уже латунные гильзы, идентифицированные в 1943 г. фирмой Геншов как произведенные до 1931 г., были сильно корродированы
[1044]. Более того, в немецком отчете гильзы описаны следующим образом: «Большинство гильз, однако, были покрыты сульфидом и ярь-медянкой на поверхности, а в некоторых местах и довольно крепко приставшими песчаными корками, пронизанными ярь-медянкой»
[1045]. Это также объясняет черно-белую фотографию с корродированной гильзой из немецкого отчета, на которую указывают отрицатели как на якобы стальную, которая, однако, подходит и под описание выше.
Вышеперечисленные данные о гильзах относятся к 1943 г. Ожидать, что в 1991 г. и позже ситуация с коррозией была бы лучше, очевидно, нельзя.
