Неравное обращение с отдельными группами заключенных, которое было систематическим и противоречило Женевской конвенции, также является одной из важнейших тем мемориалов. Так, процентное сравнение различных национальных показателей смертности в Зандбостеле показывает непомерную разницу среди групп заключенных: если из 90 тыс. французских военнопленных умерли 103 (0,1 %), то из 70 тыс. советских военнопленных — 4 690 (6,7 %)
[1321].
Еще одна тема мемориалов — массовое использование военнопленных на принудительных работах, поскольку одна из центральных задач лагерей состояла в организации трудовой деятельности. Согласно Женевской конвенции, унтер-офицеры (сержантский состав) и священники не должны были работать. Примером пребывания французских военнопленных является их деятельность в Офлаге VI A (г. Зост). Среди французских офицеров в Зосте были 32 католических священника. По запросу им была предоставлена мансарда для поклонения святым. В сентябре 1940 г. был завершен художественный дизайн мансарды и освящены иконы. 25 декабря 1940 г. произошло торжественное открытие часовни в честь Марии и Святого Петра, закованного в кандалы
[1322]. В лагере Вайнсберг, через который с 1940 г. по 1945 г. прошло более 10 тыс. заключенных из европейских стран, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африки и Индии, был основан университет. «“Universite libre” отвечал интересам заключенных, он мог придать содержание пустоте их существования <…> но отсутствие какого-либо значимого занятия стало основной проблемой для заключенных. Поэтому некоторые офицеры сами вызвались на работу», — пишет немецкий исследователь Г. Хайтер
[1323]. Безусловно, военнопленные были узниками, ограниченными в правах, но сама возможность заниматься образованием и творчеством в плену говорила об их облегченном положении. Ведь совершенно иным было существование военнопленных из Советского Союза, сербов и итальянцев (с 1943 г.), на которых распространялась стратегия истребления, известная как «уничтожение трудом».
В процессе распределения рабочей силы участвовали не только руководство лагеря, но и гражданские службы занятости определенной местности, объекты военной промышленности, коммерческие компании, а также частные лица, которые делали запросы на дешевую рабочую силу в соответствующие гражданские органы. К примеру, шталаг в г. Вернигероде распределял рабочих на производство Раутальверк (Rautalwerk), на горные работы в Гальгенберге, на строительство дорог и, что не менее важно, для расширения лагеря. На заводе Рауталь заключенные работали на производстве корпусов цилиндров и двигателей для самолетов, транспортных средств, двигателей для скоростных и десантно-штурмовых лодок. Заключенные были заняты также в литейном, отделочном и сборочном цехах, в контрольно-диспетчерском цехе и на производстве легких металлов. Работа была тяжелой и опасной для здоровья. Столкнувшись с этими условиями, многие заключенные превращались в истощенные скелеты за три месяца
[1324]. Установлено, например, что в сентябре 1944 г. 43 411 человек (81 %) находились в трудовом откомандировании за пределами лагеря Цигенхайн
[1325].
Мемориалы на месте бывших шталагов включают в мемориальную топографию не только непосредственно выставочную экспозицию, но и памятники (Mahnmal), памятные обелиски (Gedenkstein), мемориальные доски (Gedenktafel), информационные стелы (Infostele), но главное — систему кладбищ (к примеру, мемориал «Хемер» включает лесное кладбище (Waldfriedhof), кладбище на Хеклингсер Вег, кладбище на вершине Дулох). О различных «подходах» к захоронению военнопленных разного происхождения говорят особенности кладбищ. В Хемере умерших военнопленных из западных стран хоронили в простых деревянных гробах. Похороны проходили в достойных условиях в сопровождении французских или польских капелланов. В некоторых случаях даже делегации вермахта участвовали в похоронных процессиях. В 1941 г. французский военнопленный получил разрешение от коменданта лагеря почтить память погибших товарищей
[1326]. Добавим, что на всех могилах устанавливались именные надгробия.
Напротив, советских военнопленных хоронили недостойно. В шталаге VI A в Хемере «тела были раздеты, завернуты в масляную бумагу. Но в последний год войны больше не было бумаги — мертвых бросали голыми в фургон. Жители верхних этажей в домах вдоль маршрута видели транспорт. Память об этом остается неизгладимой для некоторых бывших жителей и по сей день. Немецкие историки публикуют воспоминания одного из очевидцев: “В пять часов утра, когда я патрулировал охрану огневого пункта, увидел, как к указанному месту приближалась гужевая повозка. Ответственный офицер объяснил мне: “Еще один груз иванов”. Я последовал за фургоном на небольшом расстоянии. Ров был около 3 м в глубину и ширину и вытянулся вдоль уже существующих могильников. Водитель, мужчина в рваной солдатской одежде, поднял заднюю часть кузова — и ужасный вид обнаженных, частично обмотанных тряпками мертвецов предстал передо мной. Человек взял лопату, откопав землю от захороненных ранее мертвых. Опять неописуемое зрелище некоторых уже разложившихся трупов. Используя крюк, он вытащил мертвых людей, которые падали один за другим или по нескольку в канаву. Своими руками (он носил длинные защитные перчатки) он положил трупы примерно на 1,50 м друг на друга, крепко прижимая их лопатой и сапогами. И снова торцевая стена рва была покрыта землей, и ужасные, отвратительные, бесчеловечные похороны закончились»
[1327].
В каждом мемориале ведется постоянная работа по уточнению количества жертв и выяснению личностей погибших. В настоящее время известно, что каждый заключенный из Советского Союза был зарегистрирован и о каждой смерти делалась отметка в документах. В 2000 г. стартовал совместный германо-российский проект «Советские и немецкие военнопленные», но даже 20 лет спустя историкам удалось лишь приблизиться к исторической правде. Исследователи спорят о числах, указывая, что в Зандбостеле 4 690 идентифицированных жертв, однако погибших намного больше. О Цайтхайне источники разнятся: от 20–30 тыс. умерших советских узников и 900 из других стран до 35—100 тыс. (источники ГДР). В Штукенброке споры не прекращаются, числа невероятно разбросаны от 15–30 тыс. умерших до 100 тыс. (Протоколы Штукенброка), 70 019 (британские источники), 65 тыс. (Ерин, Хольный). Исследователи Хемера указывают 11 тыс. убитых в лагере, но без учета смертей во внешних рабочих командах. При этом известно общее количество людей, прошедших через лагеря, к примеру, Зандбостель — 313 тыс.; Хемер — 200 тыс. (из них 160 тыс. советские военнопленные), Трутцхайн — 43 тыс., Вернигероде — 10 тыс., Вайнсберг — 10 тыс. Однако количество жертв не должно определять степень и интенсивность поминовения. Вернер Буш, председатель Союза собственников Документационного центра «Шталаг 321 Зенне» («Forderverein Dokumentationsstatte Stalag 321 VI K Senne»), заявил: «Мы не хотим играть в цифры. И сейчас мы не спешим заниматься арифметическими подсчетами. Для нас важным является тот факт, что кладбище военнопленных здесь, умершие тут. Если действительно удастся доказать, что число жертв Шталага 326 меньше, то я буду считать это успехом нашей работы»
[1328].
