В 1982 г. силами бывших узников концлагерей был создан музей. В его экспозиции представлены памятные сувениры и книги, привезенные из поездок узников в другие страны — Польшу, ГДР и Австрию. В коллекции есть сборники на польском и немецком языках, в которых поименно перечислены жертвы концентрационных лагерей. Среди экспонатов — горсти земли, привезенные бывшими узниками из их мест заключения, части проволочного ограждения одного из лагерей. Таким образом, память о нацистских преступлениях была вписана в общепринятый канонический нарратив о героическом сопротивлении пленных красноармейцев и оказалась сопряжена с общей антифашистской повесткой.
Однако долгое время в тени оставалась проблема символического закрепления страданий другой группы жертв нацистских репрессий — остарбайтеров. Переломить безразличное отношение к ним, судьбы которых последний раз упоминались в статьях ростовских газет еще во время войны, где предлагалось отомстить за «граждан, угнанных в немецкое рабство»
[1367], смог ростовский писатель Виталий Сёмин в 1970-х гг. Автор сам был угнан на принудительные работы в Германии, об этих событиях он и писал в своем романе «Нагрудный знак „OST“»
[1368]. В 1976 г. роман был опубликован в журнале «Дружба народов», а в 1978 г. вышла отдельная книга, позже она была переиздана в ГДР, ФРГ и Чехословакии
[1369]. Этот роман привлек большое внимание к остарбайтерам не только в родном городе писателя, но и во всей стране.
В советский период произошло, на мой взгляд, главное — обозначение массовых мест гибели советских военнопленных. Хотя, по сути, само слово «военнопленный» ни на одном из памятников указано не было. А. А. Печерский и созданное общество РАБАС добились того, что на них не смотрели как на предателей Родины. Важно отметить, что изначально члены общества позволяли войти в свой состав только тем, кто в результате борьбы или при попытках к бегству оказывался в концентрационных лагерях, а не соглашался с участью пленного или принудительного рабочего в Германии.
Можно отметить, что в это же время, а именно в 1975 г., был открыт мемориал на Змиевской балке — месте расстрелов жителей Ростова-на-Дону во время оккупации. В августе 1942 г. здесь массово уничтожали евреев, однако в дальнейшем расстреливали и другие категории «лишнего», по мнению оккупантов, населения. В то время мемориал делал акценты на страданиях советских граждан, не выделяя различных категорий жертв, изначально на информационной табличке было обозначено: «Памяти жертв фашизма в Змиевской балке».
С точки зрения рассматриваемой нами темы 1990-е гг. можно назвать периодом затишья и запустения. Например, 7 апреля 1990 г. вышла статья М. Свириденко в ростовской газете «Молот» об ужасном состоянии мемориала на территории бывшего пересыльного лагеря: «Мало кому из ростовчан известен этот уголок Каменки. Слева — территория оранжерейного хозяйства, справа — забор. А рядом с ним — длинный вал, заросший бурьяном в человеческий рост, очерчивающий ряд могил. С юга к валу примыкает изломанная полусухая заросль сирени: на этом месте проходит второй могильный ров <…> Вокруг — остовы брошенных автомобилей, прицепов. Кладбище техники рядом с кладбищем людским»
[1370].
Ситуация стала меняться в 2000-х гг., когда заметно вырос интерес к Александру Ароновичу Печерскому
[1371]. Спустя 17 лет после его смерти, в 2007 г., в Ростове-на-Дону по адресу Социалистическая, 121 наконец появилась мемориальная табличка, на которой обозначено: «В этом доме жил организатор восстания в лагере смерти “Собибор” 14.10.1943 Печерский Александр Аронович “Сашко” 22.02.1909—19.01.1990». Табличка расположена не со стороны улицы, где бы ее все могли видеть, а внутри двора-колодца. Однако это было первым шагом в увековечивании памяти Печерского в родном городе, причем по сложившейся традиции А. А. Печерский позиционировался именно как герой-военнопленный, оказавший сопротивление врагу. Спустя год в Москве при поддержке научно-просветительного центра «Холокост» вышла первая документальная книга о Собиборе
[1372].
Куда более активно процесс мемориализации А. А. Печерского происходил за рубежом, поскольку он вписывался в рамки развивающейся мемориальной культуры Холокоста, причем сам подвиг позволял подчеркнуть, что евреи не были безмолвными жертвами. Еще в 2005 г. в израильском городе Цфат появилась улица, названная в его честь
[1373], а 16 октября 2012 г. был открыт памятник в Тель-Авиве
[1374]. Соединение двух подходов, условно «история Печерского как часть Холокоста» и «история Печерского как часть героического о Великой Отечественной войне», на российской почве началось в 2010-е гг. Так, в 2011 г. была создана так называемая «международная инициативная группа»
[1375], которая в дальнейшем превратилась в Фонд Александра Печерского.
Данная тема проявилась и на уровне внешней политики России, так как имя Печерского является важной составляющей не только для советской и российской памяти о жертвах концентрационных лагерей, но и важной частью общемировой памяти о Холокосте. В июне 2012 г. во время официального визита президента России Владимира Путина в Израиль с ним встретился министр информации и диаспоры Израиля Юлий Эдельштейн. Он предложил Путину увековечить память Печерского и посмертно присвоить ему звание Героя Советского Союза
[1376]. В итоге, поскольку юридически награждение советскими боевыми наградами в современной России невозможно, в 2016 г. его наградили Орденом Мужества
[1377].
