29 июля в лесу у небольшого поселка Погулянка
[1485], в 7 км на северо-запад от города, состоялся первый массовый расстрел узников гетто. 2 августа прошла вторая акция уничтожения, 6 августа состоялся очередной крупнейший расстрел от 2 до 3 тыс. узников гетто. 17 августа была расстреляна очередная партия евреев. Было проведено еще несколько массовых расстрелов, последний «летний» произошел 22 августа 1941 г. Согласно отчету айнзацкоманды № 3 под руководством оберштурмфюрера Иоахима Хамана (команда входила в состав айнзацгруппы А), с помощью местных полицейских с 13 июля по 22 августа в Даугавпилсе были убиты 9012 евреев
[1486]. 8 ноября расстреляли еще 1 134 еврея, в этом расстреле участвовали местная полиция и прибывшая из Риги группа из «команды Арайса»
[1487]. Руководил расстрелом оберштурмфюрер СС, начальник местного отделения полиции безопасности СД Гюнтер Табберт. Численность жителей гетто в итоге составила 962 человека. В октябре 1943 г. оставшиеся к этому времени в живых около 300 евреев были переведены в концлагерь Кайзервальд в Риге. Пережили оккупацию около 100 даугавпилсских евреев.
27 июля 1944 г. Даугавпилс был освобожден от немецкой оккупации. В тот же день в город прибыла оперативная группа НКГБ Латвийской ССР, которая немедленно занялась поисками лиц, сотрудничавших с немецкими оккупационными властями. Начался сбор сведений о преступлениях, совершенных за три года немецкой оккупации. Допрашивались десятки, а то и сотни горожан — свидетелей преступлений. Все они, пережившие оккупацию, очень активно сотрудничали с работниками Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию немецких преступлений и НКГБ, т. к. желали доказать лояльность вернувшейся советской власти. В первые дни было арестовано несколько десятков человек, подозреваемых в коллаборационизме с немецкими оккупационными властями. Некоторых из задержанных перевели в ранг свидетелей, поскольку большинство из них являлись лишь второстепенными участниками преступлений. Значительное количество настоящих убийц ушли вместе с немцами.
В данной работе главное внимание уделено не убийцам, а тем, кто был рядом с ними, кто в той или иной степени способствовал убийствам. Поэтому считаю необходимым выделить несколько форм сотрудничества местного населения с нацистами в «окончательном решении еврейского вопроса». Отношение к евреям условно разделило население оккупированных стран на две категории: 1. Тех, кто уничтожал евреев или способствовал уничтожению; 2. Тех, кто помогал евреям. К первой категории относятся:
а) активные участники преступлений — организаторы, непосредственные исполнители убийств, включая тех, кто издевался над жертвами и грабил их, пропагандисты и подстрекатели расправ (слово — это тоже дело), те, кто предавал скрывающихся евреев, охранники, а также все, кто присваивал имущество расстрелянных на месте расстрелов. Среди «активистов» можно выделить три вида соучастия:
• добровольно (большинство);
• принудительно, т. е. некто добровольно вступил в полицию, однако не предполагал, что кроме охранных и других полицейских обязанностей, включая аресты политических противников нового порядка, придется заниматься расстрелами. Такой полицейский мог быть назначен в группу охраняющих место расстрела или даже самих расстрельщиков по приказу. Однако таких было явное меньшинство;
• случайно — обычный гражданин мог быть взят полицией прямо из дома для участия в неких работах, которые оказывались связанными с обеспечением расстрелов (раскопка могил, конвоирование, разбор вещей и пр.). Однако некоторые из них быстро поняли выгоды подобной деятельности и после одного-двух раз уже сами просились на эту «работу», сделав ее источником наживы.
б) пассивные участники — жители, не участвовавшие в убийствах, однако активно присваивавшие либо покупавшие движимое и недвижимое имущество уничтоженных евреев. Все они занимались присвоением либо покупкой указанного имущества абсолютно добровольно. К ним, пожалуй, можно отнести и тех, кто молчаливо одобрял уничтожение, и равнодушных, однако их количество невозможно определить по документам.
Во время работы в Даугавпилсе следственные органы столкнулись с достаточно редким для оккупированных территорий фактом. Как свидетельствуют различные многочисленные источники, на оккупированной территории немецкие власти, готовясь к массовым акциям по истреблению евреев, за день, за ночь перед расстрелом привлекали к рытью могил либо самих евреев, от нескольких человек до нескольких десятков, в зависимости от предполагаемого количества расстрелянных, либо, что случалось очень часто, советских военнопленных. И те, и другие после исполнения работ по рытью могил и закапыванию тел убитых расстреливались. Только в гетто, концлагерях и в лагерях для советских военнопленных существовали специальные команды из числа узников, занимавшихся захоронением умерших или убитых. В Даугавпилсе же произошло нечто особенное: из местных жителей разных национальностей была создана специальная рабочая бригада могильщиков во главе с Иваном Лисовским. Проработала она несколько месяцев, принимая участие во всех массовых расправах. Рабочие, кроме зарплаты, получали вещи убитых, многие занимались мародерством.
Об этих соучастниках и рассказывает «Дело № 22 об убийствах и расстрелах мирных граждан в районе дер[евни] Погулянка в 7 км от гор[ода] Даугавпилс Латвийской ССР». Оригинал дела находится в Государственном архиве Российской федерации (Ф. Р-7021. Оп. 93. Д. 22). Копии хранятся в Национальном мемориале Катастрофы и Героизма — Яд Вашем в Иерусалиме. По листу использования оригиналов документов видно, что в феврале и декабре 1968 г. некоторые листы были использованы Прокуратурой СССР для передачи ФРГ. Основной массив документов состоит из 23 протоколов допросов свидетелей
[1488] и 10 протоколов допросов обвиняемых: Забурдаев Г. Д. (русский), Лисовский И. А. (поляк), Бейнарович К. В., Смельтер В. И. (поляк), Вильцан П. А. (поляк); Вильцан А. И. (поляк), Миш-Минин Е. С. (белорус), Словенский И. И. (поляк), Курченко П. А. (русский), Забурдаев И. Д. (русский). К сожалению, в деле отсутствуют приговоры, но, зная судебную практику этих лет, можно предположить с большой долей уверенности, что все они были приговорены к различным срокам заключения от 10 до 15 лет, а после Указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 годов» вышли на свободу и вернулись в Латвию.
