Здесь стоит отметить, что Львов (по-немецки — Лемберг) в течение веков развивался как полиэтничный город, где проживали поляки, украинцы и евреи, причем на конец июня 1941 г. последних насчитывалось около 160 тыс. человек, включая 40 тыс. беженцев (45 % горожан). До начала Первой мировой войны он находился в составе Австро-Венгрии, затем — Польши. В 1939 г. приход Красной Армии наиболее активно приветствовали украинцы и евреи. Впрочем, дальнейшая политика репрессий и сворачивания частной собственности серьезным образом ослабила изначальные симпатии к советской власти, а потому с началом войны множество евреев остались в городе
[1525].
Известно, что в ночь на 30 июня первыми во Львов вошли подразделения 1-й горнострелковой дивизии, один из батальонов «Бранденбурга» и батальон «Нахтигаль». Примерно с 4 до 7 утра они заняли все основные объекты города, включая тюрьмы (Бригидки, Замарстыновская и на Лонцкого) с убитыми заключенными. Обнаруженные трупы намеренно уродовались, а комендант города приказал доставать их из могил и подвалов, выкладывать во дворе тюрьмы, с тем чтобы ускорить опознание родственниками. Параллельно около полудня во Львове начался массовый погром. По стенам развешивались плакаты от «Украинского национального комитета», стала появляться организованная ОУН (б) местная милиция (ее члены, как правило, носили желто-голубые повязки в качестве отличительных знаков).
Националисты хватали евреев на улицах, избивали, заставляли чистить улицы и, всячески глумясь, направляли их к указанным тюрьмам, с тем чтобы они, обвиненные в этих расстрелах, сами вытаскивали трупы. Вслед за первыми частями в город прибыла походная группа Я. Стецко, ближайшего сподвижника С. Бандеры. Вечером она провела встречу, представляемую как законодательное собрание украинских земель, на котором приняли Акт воссоздания Украинского государства. Его главой стал сам Я. Стецко.
На следующий день, 1 июля, Львов был охвачен полноценным погромом. Ключевую роль играла созданная ОУН (б) украинская милиция, причем в ее формировании участвовал и Р. Шухевич
[1526]. «Нахтигаль» как подразделение не был задействован в организованных беспорядках и последующих расстрелах, однако не подлежит сомнению, что служившие в нем украинцы участвовали в погромах, а сам батальон позднее осуществлял карательные антиеврейские акции на территории Украины
[1527]. Немцы, как правило, наблюдали за происходящим, хотя существуют свидетельства и об их участии в расстрелах евреев, привлеченных к эксгумации трупов в тюрьмах (Дж.-П. Химка полагает, что это могли быть члены айнзацгруппы С), и об отдельных попытках остановить зверства погромщиков. Значимую роль играла толпа, которая одобрительными криками усиливала накал эмоций. К издевательствам присоединились поляки, преимущественно из городских низов. В этот день евреев хватали на улицах, избивали; женщинам сбривали волосы, рвали одежду и голыми гнали по улице, беременных били в животы. Отмечены и случаи изнасилований. Как и в предыдущий день, в порядке унижения евреев заставляли чистить улицы, а также вытаскивать трупы заключенных в тюрьмах. В конце дня многие из этих импровизированных «эксгумационных команд» были расстреляны. Толпа уничтожала одновременно и советские политические символы; позднее некоторые свидетели рассказывали о случаях, когда евреев заставили маршировать по улицам, распевая советские военные песни и прославляя Сталина. В этот же день известный униатский митрополит Галицкий А. Шептицкий по радио распространил заявление, в котором признал новое украинское правительство и просил: «Мы ожидаем от нашей державы мудрости, справедливости и таких распоряжений, которые учтут потребности и добро всех живущих в нашем крае граждан без различия их вероисповедания, национальности и социального происхождения»
[1528]. На фоне происходящих убийств эти слова звучали чрезвычайно мягко.
Со 2 июля ситуация приняла иной оборот: погромы сменились организованными расстрелами, которые осуществлялись частями специального подразделения — айнзацгруппы С во главе с бригадефюрером СС О. Рашем.
В этот же день украинская милиция была подчинена эсэсовскому руководству. Теперь репрессии носили более методичный характер, и их жертвами становились не только евреи, но и представители польской интеллигенции и активные сторонники советской власти. Считается, что в первые дни были убиты несколько тысяч евреев, в отчете от 16 июля названа цифра в 7 тыс. человек
[1529].
Историк В. Д. Куликов подразделяет массовые убийства евреев в первый месяц оккупации на несколько различающихся по методам проведения «акций»: «тюремная» продолжалась примерно неделю и была представлена как месть за расстрелы заключенных; «телефонная» проводилась с 10 по 15 июля — в это время расстреливали евреев, которых выявляли по телефонному справочнику; затем 25–27 июля несколько тысяч человек убили в ходе «Дней Петлюры», приуроченных к годовщине его гибели
[1530]. Одновременно нацистская пропаганда развернула мощную кампанию, нацеленную на то, чтобы представить погром в качестве мести «советам и евреям» со стороны местного населения, приветствовавшего «освободительную миссию» немецкой армии. Обратим внимание, что параллельно своевольное поведение лидеров бандеровцев заставило нацистов уже 5 июля посадить под домашний арест С. Бандеру, а 9 июля арестовать (правда, пока временно) Я. Стецко.
К этому времени относится и «убийства польских профессоров» — расстрелы представителей львовской интеллигенции, в основном поляков, активно поддержавших советскую власть. Так, в ночь на 4 июля были арестованы и убиты 36 человек, включая 13 сотрудников Львовского медицинского института. Учитывая, что в некоторых случаях казнили и родственников, то общее количество жертв составило 40 человек. Выявление происходило на основе составленных оуновцами предвоенных списков, потому иногда, когда гестаповцы приходили к обреченным (в частности, к доктору-окулисту А. Беднарскому и профессору дерматологии Р. Лещинскому), оказывалось, что те уже умерли своей смертью. Родственникам приходилось предъявлять соответствующие документы. В последующие дни были убиты еще 6 человек, включая бывшего премьер-министра Польши К. Бартеля. Несколько человек (например, доктор Ауэрбах и профессор А. Бек) во время ареста отравили себя.
С середины июля расстрелы проводились не только в самом Львове, но и рядом с ним. Одновременно последовали стандартные для всей оккупированной территории распоряжения о ношении евреями опознавательных знаков в виде повязок и нашивок со звездами Давида, о трудовой повинности, а 22 июля был создан юденрат, его председателем назначили Юзефа Парнаса. Вскоре на евреев города возложили контрибуцию примерно в 20 млн рублей — тем самым политика уничтожения, как и по всей оккупированной территории, сопрягалась с ограблением. 1 августа 1941 г. Львовская, Дрогобычская, Станиславовская и Тернопольская области были включены в состав дистрикта Галиция и присоединены к Генерал-губернаторству. Руководителем дистрикта стал К. фон Лаш, правда, через 3 месяца его арестовали за коррупцию. Одним из методов управления стало создание трудовых лагерей, которые занимались эксплуатацией людских ресурсов. Осенью один из них был образован на Яновской улице (отсюда название — Яновский), а в ноябре появилось Львовское гетто (крупнейшее на оккупированной территории СССР)
[1531], куда к концу года переселили большую часть евреев города
[1532]. В заключение данного сюжета стоит добавить, что львовский погром был лишь прелюдией к методично реализуемой политике «окончательного решения еврейского вопроса»: за годы оккупации Восточная Галиция была практически полностью очищена от евреев. Общее количество жертв оценивается до 550 тыс. человек
[1533].
