9 октября 1942 г. днем к корпусу детского дома по ул. Щербиновская, 56, где жили эвакуированные симферопольцы, подъехали две легковые и две грузовые крытые автомашины, в которых находились немецкие солдаты и офицеры — члены зондеркоманды 10А айнзацгруппы D. По одной из версий, вместе с немцами приехал врач Аникеев, поступивший на работу в детский дом уже в период оккупации
[749]. Он сопроводил немцев в административное здание детского дома, а через некоторое время немцы стали осматривать детей. Затем они отдали команду отстранить обслуживающий персонал и посадить воспитанников учреждения в грузовые машины. Процесс погрузки детей с инвалидностью в машины был совершен за 20–30 минут. Так, около 140 детей были увезены в «душегубках» за город. На вопросы сотрудников и детей детского дома немецкому командованию «Куда вы увозите детей?» немецкий врач Штраух и комендант города Кандлер
[750] заявили, что по распоряжению немецкого командования дети вывозятся в г. Краснодар
[751].
По версии Леонида Дворникова, в то время 14-летнего подростка, проживавшего в Ейском детском доме (он был в числе эвакуированных из Симферополя, не имел ног и передвигался на протезах), 9 октября 1942 г. немецкие автомашины приезжали к зданию детского дома дважды. Первый раз около 14 часов подъехала открытая легковая машина, в которой находились примерно пять немцев в военной форме. Они проследовали в контору детского дома, пробыли там около получаса и затем уехали в город. Примерно в 17 часов того же дня во двор корпуса, где проживали дети с особенностями физического развития из Симферополя, подъехала большая закрытая грузовая машина, «очень длинная, с дверью в задней части кузова. Из нее вышли несколько немецких солдат, вооруженных пистолетами. Следом за ней подъехала и остановилась у ворот легковая автомашина с немцами». Немецкий офицер отдал приказ заведующей учебной частью Галине Антоновне Кочубинской собрать всех нянь и начать грузить детей, которых якобы повезут в Краснодар на лечение. В связи с окончанием рабочего дня почти все няни ушли домой, поэтому погрузку детей немцам пришлось производить самим
[752]. «Среди детей были и безногие, и горбатые, которые самостоятельно забраться в машину не могли. Немцы их прямо забрасывали внутрь машины <…> Многие дети плакали, сопротивлялись и кричали, но немцы, несмотря на это, продолжали сажать и забрасывать их в машину»
[753]. Некоторые воспитанники смогли спрятаться, а вечером уйти на подсобное хозяйство за город, другие переночевали в соседнем нежилом доме.
На следующий день, 10 октября, вновь прибыла «душегубка» к корпусам по ул. Щербиновская и ул. Буденного, в нее были погружены дети с особенностями умственного развития и многие из тех симферопольцев, что успели спрятаться накануне. Один из немцев, по всей видимости переводчик, обратился к будущим жертвам и на русском языке предложил им сесть в машину и прокатиться на ней. «Дети, не подозревая ничего плохого и будучи доверчивы к взрослым в силу умственной недоразвитости, стали сами садиться в автомашину. А других воспитанников, которые были меньше ростом, немецкие военные брали и водворяли внутрь кузова»
[754]. После отъезда «душегубки» в корпусе по ул. Щербиновская остались несколько воспитанников, которые смогли спрятаться. Через некоторое время руководство детского дома выделило подводу, на которой оставшихся воспитанников увезли на территорию подсобного хозяйства
[755]. Туда же самостоятельно пришли еще несколько подростков, всего там собралось около 25 человек. В то время на территории подсобного хозяйства жили и работали несколько старших воспитанников. Таким образом, всего остались в живых 46 детей.
Очевидцы событий свидетельствовали, что детей немцы увезли в крытых грузовых автомашинах за город, в юго-восточном направлении, и остановились на землях Широчанского хутора вблизи дороги, идущей от Ейска
[756]. Всего нацисты вывезли и уничтожили 214 воспитанников детского дома. Точное количество жертв, а также их имена, возраст и другие персональные данные были установлены через несколько дней после событий начала октября 1942 г. По указанию директора детского дома Сергея Фомина его сотрудники уточнили, сколько детей осталось, — это было нужно для обеспечения их теплой одеждой и питанием
[757]. Выжившие воспитанники, судя по имеющейся информации, немцев больше не интересовали. Более того, спустя некоторое время дети вернулись в город и продолжили жить и учиться в корпусах детского дома.
Таким образом, возможная причина убийства детей в Ейске для освобождения жилых помещений под нужды оккупационных властей не выдерживает критики. Воспитанники детского дома были убиты в рамках национал-социалистической теории «расовой гигиены» (NS-Rassenhygiene). Как и в нацистской Германии, на оккупированных территориях бывшего Советского Союза люди с особенностями развития рассматривались с точки зрения «расовой гигиены» как «лица, которые не имеют права на существование», как «бесполезные едоки», которые не способны к труду. Таким же было отношение и к нетрудоспособным пациентам специальных лечебных и профилактических учреждений
[758]. Задачу массового уничтожения этих категорий людей нацистам облегчала изоляция их жертв в специальных учреждениях — домах инвалидов и психиатрических клиниках, большинство из которых не были вовремя эвакуированы.
