— Никак! Он хотел меня бросить, я слышал! Оставить меня деду и свалить.
Хмурюсь. В рассказе Петьки что-то не вяжется. Я ведь видел, как Моника-Янар смотрел на сына. Мне даже на секунду стало завидно, что в моей жизни никогда такого не будет. Ведь я никогда не смогу стать отцом. Да и если бы смог — не стал бы. Когда ты — снайпер, за тобой числится столько загубленных жизней, что совершенно невозможно не думать о том, кому выставят счет за грехи. Тебе или твоим детям. Лучше не рисковать. Лучше сделать все, чтобы этот самый счет мог прийти лишь одному известному адресату.
— Петь, может, ты что-то не так понял? Отец любит тебя.
— Тогда почему он не позволяет мне быть с ним до конца? Зачем привез меня сюда? Он ведь еще не умер!
Понимая все меньше, я расстегиваю клапан спальника.
— А сам он что говорит?
— Что не хочет, чтобы я попал в детдом, когда это случится, — Петька шмыгает носом. В тусклом свете тлеющих поленьев в его глазах блестят злые слезы. Кажется, еще немного, и он в голос заревет. И что я тогда буду делать?
— Ну, детдом — не самое лучшее место на планете. Это точно.
— Откуда тебе знать?
— А я там жил. До шестнадцати лет почти.
— Серьезно? — голос пацана сочится недоверием. — У тебя что, тоже умерли родители?
— Не знаю, — шебуршу палкой в костре. — Я никогда их не видел. Мать подбросила меня под дверь роддома.
— А ты не пытался ее найти?
— А ты не пытался ее найти?
— Зачем?
— Вдруг это и не она вовсе? Вдруг тебя выкрали! Или еще что-то. — У мальчонки слипаются глаза, но он все равно пытается поддерживать беседу. Неугомонный. Одни его конспирологические теории чего стоят. А может, и не такие уж конспирологические. В конце концов, я и сам на что-то надеюсь. Иначе, зачем продолжаю свой поиск?
— Я ищу. Собственно за этим я в эти края и вернулся. — Выплескиваю остатки чая в траву и, подводя черту под нашим разговором, командую: — Ну, все. Хватит болтать. Отбой.
Спать на земле — мне не привыкать. А Петька так устал за этот день, что вырубается и без всякой привычки, только голова опускается на землю. И все… В отрубях парень.
Мое сердце снова окатывает волной. Это так странно — осознавать, что кто-то от тебя в полной мере зависит. Зависит не так, как те же бойцы, которых ты прикрываешь — все же у тех полным-полно сил и навыков выжить в любых обстоятельствах. А такой вот маленький абсолютно беззащитный человек…
Я связываюсь с центральной базой, отчитываюсь, что парень найден, и укладываюсь рядом. Утром просыпаюсь от того, что на меня кто-то смотрит. Открываю глаза, и… волосы шевелятся на голове. Как-то я, пугая Петьку, не подумал, что зверье-то и впрямь может к нам подтянуться. Волк красивый. Серебристый мех, рыжие глаза… И острые смертельно опасные зубы. Пасть у серого чуть приоткрыта. Он часто дышит, обдавая меня теплом и животным духом.
Всем известно, что волки не нападают на людей. Особенно поодиночке. По идее волки вообще не ходят по одному, а значит, где-то неподалеку их целая стая. Тянусь рукой к ружью. Дерьмо, а не оружие, если честно. Но вряд ли бы я смог избежать вопросов, если бы стал «светить» свое. Мне не страшно. Скорей, мне даже в кайф это почти забытое чувство опасности. Пальцы касаются приклада. И в этот самый момент Петька шевелится и открывает глаза.
— Тш… — едва слышно командую я. — Главное, не бойся. Я сейчас отгоню его.
Медленно-медленно, не делая резких движений, сажусь. Некоторые настаивают на том, что хищникам не следует смотреть в глаза. Чушь! Зверь должен почувствовать, что ты его не боишься. Волк ведет носом, я неторопливо приближаюсь. И тихо, но угрожающе рычу. Зверь неуверенно пятится. А спустя какое-то время и вовсе скрывается в чаще.
Петька сидит совершенно обалдевший. Синяя вена у него на шее невротично пульсирует. А сердце стучит так громко, что я слышу его удары.
— Ну, как? У тебя еще не пропало желание здесь остаться? Или, может, вернемся в поселок? — на полном серьезе спрашиваю я у мальчонки. Возвращаться тому явно не хочется, но оставаться здесь, признав утопичность собственного плана, не хочется и того больше.
— Я сначала схожу отлить, — находится Петька.
— Ну, сходи. Если не боишься остаться без хозяйства.
Глаза пацаненка потрясенно расширяются. Некоторое время он действительно обдумывает вероятность быть покусанным хищниками. Так, что мне приходится все же пояснить:
— Да не бойся ты. Я шучу. Только далеко не отходи.
Петьку мое зубоскальство откровенно бесит. И когда мы, свернув лагерь, выдвигаемся в путь, он некоторое время наказывает меня демонстративным молчанием. Но потом любопытная натура ребенка берет свое. И он начинает буквально сыпать вопросами. А что, а как, а почему?
К окончанию путешествия мое неприученное к долгим разговорам горло напрочь сипнет. А парню, вон, хоть бы хны. Он, кажется, вообще в полном восторге от происходящего. Мы еще домой не вернулись, а Петька уже строит планы, как опять пойдет в лес. И может, даже совершит восхождение на самую высокую в этих краях вершину, белеющую в отдалении между скал. О том, что заставило его сбежать, он как будто и не вспоминает. Только когда мы поднимаемся к дому Саны, спохватывается.
— О-йо, сейчас мне достанется, — грустнеет, наблюдая за выскочившим на крыльцо отцом. Который сегодня не стал обряжаться в женщину. Следом за Янаром выходит и Акай. И пока первый что-то ожесточенно выговаривает сыну, прижав его голову к своему запавшему животу, второй шагает прямиком ко мне и, сжав в медвежьих объятьях, с силой бьет рукой по спине.
— Ну, чертяка! — вот и все, что он говорит. А мне и не надо большего. Я без лишних слов понимаю, что неожиданно для себя обзавелся покровителем, чье расположение в обычных условиях практически нереально заслужить. И это, черт его дери, странным образом льстит. Я понятия не имею, как можно кого-то так ненавидеть, так к нему ревновать и одновременно с этим… так проникаться этим человеком. Это какой-то чертов сюрреализм.
Глава 14
Сана
Видеть их рядом, таких довольных, дико и странно. Ладно, Акай. Он понятия не имеет, кого обнимает на самом деле, но Иса… Сжимаю дрожащие пальцы в кулаки и, спрятав руки в карманах, спускаюсь вниз по ступеням.
— Ну, что мы стоим? Пойдемте в дом. Вы ж, наверное, совсем оголодали, а, путешественники? — Акай косится на внука, который старательно делает вид, что не замечает его существования. Уж не знаю, что Петька успел услышать, и что заставило его сбежать, но очевидно — Акаю теперь придется постараться, чтобы вернуть расположение мальчишки.
— Нет, я лучше пойду. Может, еще успею заскочить на работу, — качает головой Иса.
— И слышать ничего не хочу! Считай, сынок, у тебя выходной.
