Понимаете, в чём дело? Подсознательно мне так хотелось стать «хорошей» дочкой, получить поощрение, любовь и ласку, которых мне не хватало в детстве, что я изо всех сил старалась стать ближе если не родной маме, то хотя бы свекрови. С другого континента я не могла помогать ей по хозяйству или печь пирожки, но стать ближе духовно мне ничто не мешало. Вот так обида маленькой девочки, с которой холодно обращались в детстве, прямиком привела нас с мужем в одну из мощнейших тоталитарных сект мира.
Один из огромных минусов в Америке — это отсутствие общения и друзей. Никто никогда не познакомится с тобой на улице, в супермаркете или в баре. А если вдруг знакомиться подойдёшь ты, то от тебя будут шарахаться, будто увидели инопланетянина. В США уже с детства приучают быть единоличниками, расставляя поодиночке парты. Как это ни было бы печально, они не учат командной работе.
Нам, правда, с Максом было тяжело найти друзей, хоть мы и достаточно общительны. И нам была непонятна их позиция по отношению к знакомствам и поиску новых друзей. Поэтому мы с Максом были неразлучны, как Пинки и Брейн, ходили всегда и везде вдвоём и, так же как они, строили планы по захвату мира
.
Однажды, в эмоционально тяжёлый день мне было настолько тоскливо и грустно, что меня в очередной раз потянуло к Богу. В тот день мне жутко захотелось окончательно изучить Библию. Я почему-то подумала, что она — это самое известное священное писание во всем человечестве, и не прочесть её хотя бы один раз в своей жизни — это глупо и, как минимум, неуважительно к Создателю.
Вспомнив, что у Макса мама состояла в Свидетелях Иеговы, мы решили найти их здание служения здесь. Мы приехали, но двери были закрыты — на них красовался замо́к. Когда мы уже разворачивались обратно домой, каким-то чудом нам встретился незнакомый человек и, улыбаясь, вручил Библию.
— Господи! — воскликнула я. — Это знак! Всё, отныне мы будем тоже сюда ездить, — сказала вслух я.
На следующий день мы приехали на Собрание (это встреча всех служителей, лекция о Боге). Общество встретило нас невероятно доброжелательно и гостеприимно, и мне сразу же захотелось у них остаться. Мгновенно они заполнили всю душевную пустоту и дали нам то, чего не хватало в Америке, — дружбу и общение. Это был глоток живой воды для нас, который ощущался как надежда на спасение от одиночества.
Мы начали стабильно ходить на Собрания. Мне очень нравилось изучать Библию. Я делала уроки дома (задания для лучшего изучения Библии, которые давали в общине) и отвечала на Собраниях как отличница, проявляя все свои навыки в английском и прокачивая в себе добро. Меня вдохновляло, что я могла подтягивать язык, и я чувствовала, что время проходило не зря.
За общими фразами о Боге и добре на встречах с нами стали вести другие разговоры: о том, что спастись могут только адепты этого общества, а все остальные погибнут в страшных мучениях. Причём говорилось, что конец света не за горами. До знакомства со Свидетелями я вообще не думала ни о каких армагеддонах, а тут начала верить и …бояться! Страх медленно, но верно поселялся в наших сердцах. Да, такая мощная и животная эмоция, как страх, позволяет очень легко манипулировать людьми. И мы с Максом тоже не стали исключением.
Мне всё чаще казалось, что я иду на очередную встречу ради безопасности и для того, чтобы не оказаться в числе пропащих грешников. Внутри меня, как тёмный шар, росло чувство вины. «Мои поступки не всегда были правильными. Достойна ли я спасения?» Наши пожертвования Свидетелям всё росли и росли. Так мы откупались от своей совести, которая всё чаще подсказывала, что вообще-то мы можем сделать для нашей семьи (ведь именно так приучают думать о секте) намного больше.
Как только мы начали изучение и вступили в ряды Свидетелей, у меня сильно испортились отношения с родителями. Мама — человек, который вообще ненавидит, когда её чему-то учат или вещают что-то, что идёт вразрез с её понятиями. А здесь я начала говорить ей, что хорошо, а что плохо. Конечно, она меня не понимала и даже слушать не хотела. Откровенно даже говоря, сначала мои родичи начали думать, что я чокнулась, а потом вообще стали бить тревогу, подумывая, что я могу потерять контроль.
В Библии Свидетелей Иеговы есть фраза о том, что к концу света кровные родители и близкие родственники станут чужими, а те, кто в Свидетелях, будут самыми родными. Эта мысль замкнула мне мозг, и я легко воспринимала то, что мои родители меня не понимали.
Довольно быстро мы начали всё больше и больше вовлекаться в жизнь секты. Мы просыпались в шесть утра только для того, чтоб Макс произнёс вслух красивую молитву Иеговы в шикарном месте в Марина дель Рей у яхтенного причала. Мы начали молиться перед едой, а я, влюблённая в коротенькие шортики и платья, выбросила всё на свалку и запаслась длинными платьями, юбками и шарфами, которые прикрывали зону декольте. Это был сущий кошмар. Я была похожа на монашку.
В организации учат довольствоваться тем, что есть, и не желать богатства и денег, а только служить Организации. Мы приносили каждую неделю десятину, так как чувствовали, что это наш долг.
Мы были в организации ровно год и наблюдали за тем, что бедные люди еле-еле сводят концы с концами. Зато десятину приносили абсолютно все и также бесплатно работали на Организацию, теряя своё драгоценное время. Вовлечённые в Свидетелей, мы начали ощутимо беднеть. Внутри Организации существовало (и до сих пор существует) официальное Крещение, после которого назад дороги уже нет. На самом деле, сейчас я понимаю, что «назад дороги нет» — это всё в твоей голове. Но тогда я думала совсем по-другому.
До Крещения, конечно, происходило мощное внушение и колоссальная промывка мозгов. Пока мы были совершенно обычными учениками, но уже через год я начала подумывать о «крещении» в Свидетели Иеговы.
Вообще вся философия секты строилась на обещании хорошего при условии должного поведения и ужасном наказании для тех, кто нарушит правила. Наверное, люди, которые навсегда остаются в сектах, — это вечные дети, которые так и не помирились со своими родителями. Они, как правило, до старости готовы слушать «старших»: бояться папиного ремня и ждать маминой улыбки. И такое иллюзорное пребывание в детстве стоит ой как дорого. Члены тоталитарных сект продают дома, квартиры и жертвуют деньги «семьям», а также работают бесплатно за жалкую плошку риса. Они на всю жизнь остаются в одиночестве или получают супруга, которого «назначил» духовный лидер.
Многие в организации просто убегают от самих же себя и боятся посмотреть страху в глаза, оправдывая себя слепой верой. Бог есть в тебе, а не в организациях. Развивай свой мозг, тело и душу, а не деградируй в секте. Деградация — всё равно что смерть.
Деградация — это то, с чем я тоже столкнулась, ощущала её действие на себе и наблюдала со стороны. Люди в этой организации не интересуются ничем, кроме Библии. Мы ловили себя на мысли, что нам не о чем с ними говорить, кроме Библии, и это грустно. Люди не видят мир, не знают себя и живут одной лишь Библией.
