— Я так устала, — сказала она, делая шаг навстречу. — Я не… Я не подозревала, что держать ее в узде будет так сложно. Еще и это место… — она всплеснула руками. — В нем слишком много чужой энергетики, совсем не такой, как в Авекше!
Она подошла еще ближе, но Мигель остался неподвижен и не удержался от язвительного замечания:
— В Питере было по-другому?
Она же, игнорируя холод в его тоне, продолжила, женственно пожимая плечами:
— По крайней мере не так жарко… Там было чем… восстановить силы…
И теперь Мигель повернулся к ней, из-за чего они оказались совсем близко друг к другу.
Мила затаила дыхание, и Шана, казалось, тоже. Она смотрела в пол, боясь поднять взгляд на Мигеля, а пальцы, перебирающие край ремешка с талии, выдавали волнение. И тут произошло то, чего Мила никак не ожидала. Мигель полез в карман брюк, вытащил ключи и поднял вверх брелок, демонстрируя его Шане. Нажал на кнопку и, выскочившим из него маленьким лезвием, порезал себе большой палец, с которого тут же тонкой струйкой по ладони побежала кровь.
— Хочешь? — насмешливо произнес он, поднося палец к губам Шаны. — Будешь?
От его вызывающего тона у Милы по коже побежали мурашки.
Шана подняла взгляд сначала на Мигеля, изучая выражение его лица, затем на руку, которую он держал так близко, но все-таки на расстоянии. В ее глазах промелькнули недобрые искры, затем они погасли, уступая место более игривым, хитрым огонькам.
У Милы замерло сердце, когда она увидела, как Шана не мешкая хватает Мигеля за руку и слизывает кровь с его пальца. Сначала медленно, одним только кончиком языка. Наслаждаясь, не торопясь. А затем впивается в него губами, не сдерживая себя.
— А ты вкусный, — шепчет она, и Мила замечает, что не только ее ошарашило такое поведение. Мигель тоже удивлен, и если не напуган, то…
То, что это такое? В его глазах…
Не желая разбираться в том, что она только что увидела, Мила взмахнула руками, и всплыла ввысь. И, напоследок обернувшись, чтобы убедиться, что ее не заметили, увидела, что даже если бы она проплыла сейчас мимо них — на нее никто не обратил бы внимания.
Шана и Мигель самозабвенно целовались.
Увиденное почему-то страшно ее разозлило. Мила взмахнула рукой, чтобы оттолкнуться, чтобы улететь куда-то подальше от этого зрелища, но вместо этого, дернулась вправо и…
Свалилась с кровати. Растрепанная, гулко дышащая, в прилипшей к телу шелковой пижаме. И не различая, где реальность, где сон, а где откровения, навеянные богиней Воды, вскочила на ноги.
«Это ведь у них уже давно! Уже точно не в первый раз!» — взбешенная этой мыслью, она схватила халат с кресла, наспех накинула на плечи и выбежала из комнаты.
Единственный способ все прояснить — застукать с поличным. Нужно добраться до веранды, тогда все станет ясно.
Особняк стал ее тюрьмой, но при этом — почти домом. Она уже изучила здесь каждый поворот и закоулок. Единственное, что мешало — полы халата цеплялись за все подряд, словно пытаясь замедлить. Затормозить. Не дать ей докопаться до истины.
Но Милу было не остановить! Даже попавшийся на пути охранник не смог ее удержать. Он встревоженно пошел за ней, когда понял, что она не собирается реагировать ни на какие доводы. Он даже, кажется, вызвал кого-то по рации, но Миле было плевать. Она неслась вперед, потому что только это казалось сейчас важным.
— Мила! — раздался позади голос Густафа Маркони. — Что опять случилось?
«О! Я расскажу тебе! Все расскажу! — подумала она. — Вот только поймаю этих голубков с поличным!»
— Да что черт подери происходит?! — не выдержав прикрикнул Густаф, когда на очередную его просьбу остановиться, она рассмеялась.
Выбежав на веранду, Мила с волнением огляделась. Первые несколько секунд не могла поверить глазам, потому что воркующей парочки нигде не было. Тогда она прошлась вдоль перил, перегнулась, посмотрела вниз.
Конечно же, никого рядом не оказалось. Кроме взволнованного Густафа и парочки парней из охраны.
— Это они! Он… — запинаясь, начала тараторить Мила. — Мигель! И эта… Шана! Это все они!
— Что они? — без энтузиазма спросил Густаф. — Что они по-твоему сделали?
— Они заодно! Они что-то затевают… вынюхивают тут… — бормотала она как в бреду. — Что-то проворачивают здесь… — И сделав еще один проход вдоль перил, замерла. — Вынюхивают и сливают. Информацию сливают! Максу! — выпалила она внезапную догадку. — И по Дереку. И по остальным! Все сливают!
Она поднесла пальцы к губам, как будто пожалела, что произнесла это вслух. Но держать в себе все это тоже не могла. Уже не могла. Слишком многое происходит. Слишком много возникает вопросов, на которые ей не найти ответов самостоятельно.
Густав кивнул.
— Хорошо, что ты поделилась, — успокаивающе произнес он. — Я во всем разберусь. Тебе не стоит переживать. — И обратился к охране: — Проводите ее к себе. И отправьте кто-нибудь из обслуги. Пусть обеспечат все, что попросит.
Пока Милу вели по коридорам назад в комнату, мысли витали далеко. Парили высоко над поместьем, как недавно она сама. Но даже они не могли прорываться за барьер, потому что их тоже кое-что сдерживало. Какое-то неприятно ощущение, что она сделала что-то не то. Что зря она высказала догадку Густафу. Что это теперь может навредить Мигелю.
Да и с чего она вообще взяла, что Мигель может что-то передавать Максу? Не было никаких предпосылок для этой догадки, но мысль пришла и легла так логично, как недостающий кусочек головоломки. Вот только как она догадалась?
Неужели от богини Воды? Та часто подкидывала разные мысли, но когда врала — Мила в глубине души всегда чувствовала фальшь. А сейчас никакой фальши не было. Богиня молчала, и это молчание только укрепляло уверенность в правильности догадки.
Но было в этом молчании что-то еще.
Беспокойство за Мигеля? Такое же, как у самой Милы.
И настороженность…
Как будто богиня Воды затаилась, чтобы понаблюдать — во что же теперь это все выльется.
Глава 15. Испанские нищие
Карта мира, выведенная на экран, поражала своей детализацией. При необходимости выбранный участок можно было приблизить вплоть до изображений, полученных с помощью уличных камер наблюдения, даже если таковых не имелось в наличии и вовсе не предполагалось устанавливать — их легко заменяли специальные руны. Но Коичи Абэ интересовали лишь оставшиеся неочищенными руны-сателлиты и их окрестности. Он делал магические копии выбранных участков карты и огненными татуировками выбивал их себе на левой руке. Судя по тому, как он при этом кривился, процесс переноса оказался болезненным, что не могло не порадовать Лану. Это было мелочно — радоваться чужим неприятностям, но она слишком устала, чтобы отказывать себе в подобном.
