Вечерами, после того как Вей Ши прощался с дедом Амфатом, он не сразу возвращался в храм. Седьмой день незадолго до заката проходил наследник через ворота дворца Владыки – те самые, на которых он когда-то изображал аиста, – мимо мерцающих в стене клинков и толпы жаждущих стать учениками Мастера.
Стража пропускала послушника без слов – видимо, был у них такой приказ, – и Вей вставал у стены недалеко от входа, вдыхая аромат персиковых и апельсиновых деревьев, слушая шум фонтана и любуясь прекрасным дворцом, что постепенно окрашивался в оранжевый и алый. Он ждал, когда появится во внутреннем дворе жена учителя. На слуг, занятых своими делами и бросающих на него любопытствующие взгляды, Вей Ши не обращал внимания.
Ему непросто давались эти посещения, но обещание Мастеру ежедневно навещать его супругу наследник выполнял с тем же терпением, что и остальные дела. Ждать долго не приходилось – в первый же день Светлана вышла во двор через несколько минут и поманила его к себе. Лицо ее было опухшим, глаза – грустными. Слуга, шествующий следом с большой корзиной в руках, поставил ее у скамьи и удалился.
– Я сказала сообщить, если ты появишься, а то ведь и сутки простоишь, не попросив позвать меня, – объяснила Светлана, когда наследник подошел. Вздохнула, присаживаясь на скамью и разглаживая длинное светлое платье. – Садись, отдохни.
Вей остался стоять, и она, подняв на него взгляд, с усталой иронией покачала головой.
– Как твое здоровье, почтенная жена Мастера? – спросил он, церемонно сложив руки за спиной.
– Не хуже, чем вчера, спасибо, – снова вздохнула Светлана.
– Не нужна ли моя помощь?
– Чем тут поможешь, – пробормотала она, кривя губы.
Вей поколебался.
– Я могу убрать твою печаль, – предложил он неохотно. – Я умею. Станет легко, ты не будешь больше плакать.
– Откуда умеешь? – Она с любопытством взглянула на него, но тут же снова сникла, потеряв интерес. – Нет, не нужно. Я и так не плачу. Чет просил не лить слез, я стараюсь. Но если я еще и грустить не смогу, то вообще с ума сойду.
Вей молчал. Он не знал, что еще говорить, да и общаться-то не сильно хотелось.
Светлана понимающе усмехнулась и поднялась.
– Ты устал, наверное, за день, – она кивнула на корзину. – Это тебе. Иди в храм. Спасибо, что навестил. И не переживай, я ведь не одна, у меня тут родители, тетя, сестренка двоюродная. Тебе необязательно меня навещать.
– Я завтра еще приду, – хмуро буркнул Вей Ши.
– Ну, как хочешь. – Из-за ворот раздалось разочарованное восклицание, и Света покосилась туда со слабой улыбкой. – Да уж, Четери устроил развлечение всему городу. Ты не пробовал?
– Нет нужды. Я и так ученик Мастера, – отрезал Вей и сам услышал, как высокомерно это прозвучало. – Я заслужу клинки из его рук.
– Пусть так и случится, – серьезно и грустно проговорила Светлана. – Пусть он вернется и сам тебе их вручит, Вей Ши. До завтра.
Она развернулась и медленно побрела к дворцу. Вей, хмурясь, смотрел ей вслед – ее тоска была такой кислой, что сводило скулы и во рту появлялась слюна. А женщина в тягости должна быть легкой и веселой, как бабочка, иначе накличет тяжелую судьбу ребенку. У них в семье женщин в это время окружали красотой, угождали и радовали. Был бы учитель доволен им сейчас?
– Постой, – окликнул он ее неохотно и сам удивился, что все же открыл рот.
Света с не меньшим удивлением повернулась.
– Если хочешь, – морщась, предложил Вей, – я расскажу тебе легенду про Мастера, одну из тех, что ходят в Йеллоувине с давних времен. Я все их с детства знаю.
Света секунду с непониманием смотрела на него, а потом просветлела лицом.
– Конечно, – торопливо ответила она и наконец-то по-настоящему улыбнулась. – Я очень хочу, Вей Ши.
…После того как Мастер Четери завершил обучение у своего Мастера, он, как полагается, отправился путешествовать. Во многих странах он побывал, и слава о его подвигах и умении шагала впереди него. Пришел он как-то и в Йеллоувинь.
Остановился однажды вечером на отдых в степи под яблоней, и только прикорнул, как пришли к нему на поклон люди из соседнего кочевья. В ноги упали, рыдая: как наступает ночь, спускается со скал стая злых воздушных духов, луней, похожих на сов со змеиными головами, и безобразничает в кочевье. Ломают загоны с лошадьми, переворачивают юрты, высасывают вымя кобылиц, оставляя без молока, детей пугают. Два десятка их и еще дюжина, ни арканом их не поймать, ни ножом не проткнуть, и не уйти оттуда даже днем – кружат, в лицо ураганом дуют, на месте заставляют оставаться.
Огляделся Мастер, увидел скалы и овраг у их подножия, как ножом степь разрезающий, покачал головой. Даже ребенку известно, что нельзя у земных щелей жилье ставить, там, где скот беспокоится, где землю часто трясет: духи в таких местах, как в пустыне или топях, суть свою меняют, злыми становятся.
Просили люди спасти их от проклятых луней, обещали все золото отдать и всех прекрасных девственниц в жены. Но отказался Мастер от даров…
Света довольно хмыкнула.
…попросил только надоить ему сорок кувшинов молока кобыльего и дать сорок лепешек сырых.
– Хотя нет, – сказал, – тридцать две сырых и восемь испеченных.
…Пришла ночь. Люди попрятались в ямы под юртами, а Мастер развел огромный костер и сидит себе под боком у спящей кобылицы, молоко пьет, лепешки ест. Засвистело вокруг, загудело, и спустилась со скал серебристая стая луней – совиными крыльями машут, змеиные пасти открывают. Увидели Мастера, набросились на него – тот их, смеясь, клинком сечет, словно и не боится, прыгает вокруг, дразнит, а они ветром вокруг рассыпаются и снова собираются. Час идет битва, два идет, три – никто верх взять не может.
Тут вдруг упал Мастер. Поднялся с трудом, клинки опустил и крикнул:
– Вижу я, что сильны вы, духи воздушные. Не справиться мне, сыну Инлия и Воды, с вами никак. Очень вы сильные, позор мне и горе. Отвернется от меня отец.
Духи загудели, перестали нападать, ближе подлетели, слушают. Ведь каждому похвала себе приятна, а уж перед создателем как не погордиться?
– Пойду руки на себя наложу, – кричит Мастер, – не вынесу обиды.
Духи вокруг замельтешили, засвистели – вот какие они могучие, самого могучего победили.
– Только позвольте вам поклониться, – говорит Мастер, – дары преподнести. Кувшины с молоком: думал себе забрать, но раз вы меня победили…
Всем известно – нет для воздушников слаще лакомства, чем молоко. Духи от жадности мимо Мастера как полетят и один за другим в кувшины ныряют, один за другим пить начинают. А Мастер дождался, пока последний лунь в кувшин нырнет, и давай наскоро лепешками сырыми горлышки залеплять. Залепил, сверху знак Инлия запирающий на тесте начертил – и поставил в костер кувшины те запекаться. Стали лепешки от знака и огня твердыми, как камень.
