Но улыбки померкли, когда из хижины, прихрамывая, вышел Певчий.
Убеленный сединами трикрат по-прежнему держал спину прямо, и только Овес был выше его ростом. Постоянно сощуренные от солнца глаза оставались острыми, а грива волос – густой и серебристой. Но его левая нога распухла так, что казалась втрое больше правой, и под срезом оленьей штанины ее оборачивала такая же блестящая повязка, что и руку Пролазы.
Блажка не могла говорить за других, но с ее лица минутную радость похитил не внешний вид Певчего. Ее похитили вести, которые она принесла, слова, которые ей необходимо сказать полукровке, что завоевал Уделье, основал копыта, полукровке, который некогда был ей наставником и всю жизнь – ее героем.
– Вождь, – проговорил Певчий низким рычащим голосом, почтительно опустив подбородок.
Блажкина решимость чуть не рассыпалась в прах, когда она услышала это звание от того, кто сам мог его носить, еще задолго до нее, если бы безумный Ваятель не лишил его такого шанса. Она невольно задумалась, не приведет ли весть, которую она должна сообщить, к тому, что старый трикрат встанет во главе копыта.
– Печный, Отрадная пала.
Глава 30
Сопляков с поселенцами привели перед самым закатом. Они прибыли в сопровождении одного-единственного эльфа-разведчика. Повозок с ними, разумеется, не было. Как и Лодыря.
– Рога его забрали, – пояснила Жрика. – Я подумала, так будет лучше.
Блажка согласно кивнула, позволив утомленной полурослице уйти искать, где поудобнее устроиться. В небольшой болотистой долине стояла только одна хижина, из-за чего всем, кроме сирот, оставалось спать под открытом небом. Берил и слышать не хотела о том, чтобы найденыши провели ночь без крова, и втиснула своих вновь обретенных подопечных в тесный прямоугольник дома. Детям Отрадной повезло меньше, но у них были родители, вода, еда и они находились в безопасности стен ущелья. После дней пути это стало для всех желанным раем.
Ублюдки были заняты обустройством загона для свинов и помогали хилякам найти места для ночлега.
Блажка стояла в броске камня от хижины и на таком же отдалении от места, где Певчий разговаривал с одним из Рогов. Это был не тот же эльф, который вырубил Ублюдков, – у этого было еще больше оружия: в руке лук, на боку – колчан и кинжал, на пояснице – пара скрещенных топориков. Они коротко переговорили, после чего эльф повернулся, чтобы пройти к тропе и затем подняться из ущелья.
Певчий проковылял обратно к Блажке.
– Они позаботятся о кочевнике, – доложил он, – сделают для него все, что смогут.
– Правда? – Блажка не могла не отнестись к новости с сомнением.
– Правда, – буркнул Певчий. – Пошли, давай присядем. Нужно дать отдохнуть этой чертовой ноге.
Блажка позвала Овса.
Певчий отвел их за хижину, где стоял пень для колки дров, и уселся на него, раздраженно вздохнув. Больную ногу он оставил прямой. Здесь Блажка сумела лучше разглядеть его темные повязки. Они были сделаны из рыбьей кожи. Пожалуй, это еще не самое удивительное, что ей предстоит увидеть в Псовом ущелье.
– Сильно болит? – спросила она.
Певчий только отмахнулся.
– Пф-ф! Я же за этим сюда пришел, так ведь? Садись, вождь. У тебя такой вид, будто сейчас упадешь.
Он не ошибался. Блажка нашла в куче большое бревно, перевернула его и опустилась сверху. Ей приходилось упираться ногами в землю, чтобы сохранять равновесие. Овес остался стоять рядом с ней.
Певчий мрачно хихикнул.
– Я предложил бы вам вина, да эльфы его не делают. По крайней мере с нами им не делились. Сказали бы мне год назад, что я столько продержусь без единой капли – ни за что бы не поверил. Хотя, конечно… можно было бы много чего мне такого рассказать, во что бы я не поверил.
Старый трикрат сказал это добродушно, но в его голосе слышался и легкий упрек.
– Труднее всего – представить, что Мараные орками так с нами поступили, – продолжил он, и все чувства в нем вытеснил гнев. – Нахер их за это на веки вечные.
– Они за это поплатились, – сказал Овес.
– Как и мы, – добавила Блажка мягко.
Певчий нахмурился.
– Но я до сих пор не уверен, почему именно они решили так поступить.
– Шишак пытался переманить Овса. И отказывался признавать меня мастером копыта. Я решительно ему напомнила, что ни то, ни другое отнимать у меня он не вправе. Он обиделся.
Певчий долго всматривался в невидимую точку над землей, прежде чем поднять глаза и выдохнуть.
– А теперь что делать?
– Это я и хочу спросить у тебя, Печный. Я рискнула, придя сюда. Сейчас, когда мы здесь и мы живы, чего нам ожидать?
Певчий задумчиво поднял брови.
– Перед тем как уйти, я сказал копыту, что мы знаем о Рогах меньше, чем думаем. И чем дольше я с ними живу, тем больше становлюсь уверен в своей правоте. Сейчас я понимаю их еще меньше, чем в первый день, когда сюда пришел. Я думал, просто нужно время, но чем дольше мы здесь находимся, тем меньше они на нас обращают внимания.
– Они вас отвергают?
– И да, и нет. Если нужно что-то сделать, они делают. – Певчий указал большим пальцем на хижину. – Вот это построили. Помогли нам устроить сад. Дали одежду, корзины, горшки. Через несколько месяцев, как мы пришли, Берил заболела. Они принесли чай, дали припарки. Поэтому я и знаю, что они позаботятся о вашем раненом кочевнике. Не удивлюсь, если утром они придут и начнут строить хижины для всех вас. Если что-то нужно, они сделают. В остальном же они кажутся все равно что призраками.
– Иногда мы слышим их – до нас доносится смех и пение. Хотя я никогда не видел их в таком веселом расположении. И нас никогда не приглашали присоединиться. Мы здесь внизу, они там вверху. Мне четко ясно: они хотят, чтобы так оно и оставалось.
Блажка фыркнула с горьким смирением. Полуорки. Вечные изгои.
Она взглянула на ногу Певчего.
– Похоже, они хотя бы сдержали обещание перенести Пролазину чуму на тебя.
– Это вообще другая штука, моя дорогая.
– Расскажи.
Было заметно, что он не хотел рассказывать, но, снова сделав глубокий вдох, старик подчинился и собрался с мыслями. Он старался тщательно подбирать слова.
– Я думал, получится полная херня, что бы они ни делали. И не думал, что это будет так долго. Эта долбаная хрень жива. Она… сопротивляется. Я боялся, она не оставит мальчишку. Когда она ушла… пришла боль… – Певчий покачал седой головой. – Неудивительно, что он с ума сошел.
Блажка и Овес переглянулись. Спрашивать, кого он имел в виду, не было нужды.
– Когда я проснулся, через несколько дней, то подумал: «Ну хотя бы паренек теперь здоров». Но это, конечно, было не так. Не совсем так. Но они продолжают попытки, Рога. Приходят к нам время от времени, отводят в хижину, которую построили. А как Пролаза на них теперь смотрит… – Певчий засипел. – Эта пытка для нас всех, даже для эльфов. Эти их песни, их резкие движения, которые вы бы, наверное, сочли за танцы, если бы увидели, – они приносят им боль. Но для мальчонки это, наверное… черт возьми, ему все мое почтение! Это самый крепкий полукровка, что я видел в жизни, а ведь ему и четырех еще нет, нахрен!
