Эльфийка с печалью посмотрела на нее.
– Опять иронизируешь.
– О да! Ты же шутишь? Это точно шутка!
– Нет. Боюсь, нет.
– Тогда скажи это.
– Зачем? Ты и так понимаешь.
– Нет, не понимаю!
Синица набрала воздуха в грудь.
– Та’тами’ата…
Слово резануло Блажкин слух, будто зазубренным лезвием.
Соединенные чревом.
– Так мой народ называет братьев и сестер, которые рождаются близнецами. Тайны, которые открыла твоя мать, позволили тебе избавиться от проклятия, но не избавили от появления существа, которого она боялась. И которого боялись все эльфы.
Блажка едва смогла подавить крик, когда Синица договорила:
– Крах-из-Плоти – твой брат.
Глава 34
Среди полуорков никогда не бывало близнецов. Никогда. Орочье семя не делило чрева.
Эта мысль почти прожгла Блажкин мозг, пока она спускалась по крутой тропе в болотистую равнину. Синица молча шагала следом, держась рядом. Здесь, в ложбине, где деревья росли плотнее, свет луны едва проникал на тропинку. Они не сделали и пары шагов, как из темноты окликнул знакомый голос.
– Это я, Хорь, – ответила Блажка.
Хорек вышел из зарослей густого боярышника, прижимая к поясу арбалет.
– Вождь? Слава всем чертям. Мы уже собирались идти за тобой на рассвете.
– Что я по этому поводу сказала?
– Не чтобы, – стал оправдываться Хорек, – а…
Блажка прошла мимо него, не сбавляя ход.
– Что там случилось? – спросил Хорек.
– Куча всего, – ответила Блажка.
– Мне собрать ребят?
– Нет, пусть спят. Сам дежурь дальше.
– Кто это с тобой?
Блажка шла дальше.
– Ты чего, Хорь? Не можешь узнать женщину, которую хотел трахнуть, раз она с беременным животом?
– А она хочет трахнуться? – спросил Хорек им вслед с надеждой.
Блажка провела Синицу к хижине. Чумной хрюкнул и пошевелился в своем загоне, когда она прошла мимо, словно ее гнев вторгся в звериный сон. Блажка дала Синице знак подождать и прокралась внутрь. Осторожно переступая через спящих сироток, она добралась до кровати, на которой лежали Певчий и Берил, а между ними Пролаза. Глаза Берил открылись прежде, чем Блажка подобралась к ней, и едва заметно сияли в скудном свете.
– Выйдем, – шепнула Блажка и направилась наружу, не дожидаясь ответа.
Берил вышла из хижины через несколько мгновений после Блажки. Увидев Синицу, она озадаченно нахмурилась, но затем быстро узнала ее и расслабилась.
– Это…
– Да. Не обращай пока на нее внимания. Расскажи, как я родилась.
В проеме возник Певчий с эльфийском одеялом, накинутым на голый торс. Берил стояла молча, вид у нее был упрямый.
– Зачем? Раньше тебя это не интересовало.
– Просто расскажи и все.
– Блажка? – проговорил Певчий низким голосом, захромав от хижины. – В чем дело? – Его угловатое лицо было обращено к трем женщинам.
– Аврам, – проговорила ему Берил, не отводя взгляда от Блажки. – Приведи Идриса.
Старый трикрат сделал шаг.
– Стой на месте, Певчий, – сказала Блажка. – Если бы я хотела, чтобы Овес был здесь, я сама бы его привела. Со мной эльфийка, которую мы не видели почти два года, и она говорит, что тяжак, который охотится за Ублюдками, – мой долбаный близнец. Сейчас у меня нет ни повода, ни желания проявлять терпение. Так что выкладывайте все, что мне нужно знать, нахрен.
Берил сделала два шага вперед и залепила ей пощечину. Удар был крепкий, Блажкина голова мотнулась в сторону. Она ощутила соленый привкус, когда зубы изнутри резанули щеку. Она повернулась обратно, рыча, готовая ударить старшую женщину, но лицо Берил, будто из стали, закаленной в ярости, остановило ее.
– Ты здесь не вождь, Изабет. Не сейчас! Сейчас здесь нет ни Ублажки, ни Овса, ни Певчего, потому здесь нет копыта. Понятно? Есть только семья, а когда дело семейное, то я отдаю приказы. Я не собиралась когда-либо об этом рассказывать, но раз уж придется, то я намерена сделать это так, как считаю нужным. – Ее горящий взгляд переключился на Певчего. – Иди приведи нашего сына.
Блажка никогда не слышала, чтобы Берил говорила подобным тоном. Сам Певчий на мгновение растерялся, но быстро собрался и заковылял прочь, даже не взглянув на Блажку. Берил обошла вокруг хижины. Блажка спокойно двинулась следом, Синица тенью за ней.
Берил встала у поленницы, повернувшись спиной. Она не говорила и не шевелилась, пока Певчий не вернулся с Овсом. Младший трикрат выглядел чуть ли не испуганным, но его бородатое лицо немного расслабилось, как только он увидел, что и с его вождем, и с матерью все хорошо. Певчий подошел к Берил, легонько коснулся ее плеча и сел на пень для рубки дров. Овес приблизился к Блажке, на ходу неуверенно глядя на Синицу.
В отличие от Блажки он знал: лучше никаких вопросов не задавать.
Берил заговорила медленно, не глядя ни на кого, будто обращаясь к самой ночи.
– Она была смирной, твоя мать. Я никогда не видела, чтобы роженица была такой смирной. Не говорила ни слова по-гиспартски, но когда роды близятся, говорить особо нечего. – Теперь она повернулась и посмотрела только на Блажку. – Не знаю, что ты хочешь услышать, Иза. После почти тридцати лет я помню не так много подробностей. Это были самые легкие роды, что я принимала… и в то же время они дались нелегко. Когда ты появилась, я удивилась, что она захотела тебя подержать. Я боялась, что она может причинить тебе вред, но потом… увидела ее улыбку.
Блажка стиснула зубами раненую щеку, боль усилилась. Она не ожидала, что слушать это окажется так тяжело.
Берил увидела ее смятение и укрепила его продолжением рассказа.
– Ты была у нее на руках, в безопасности. Я внимательно за вами наблюдала, так и не доверившись до конца. И хорошо, потому что я как раз успела тебя поймать, когда у нее начались схватки. Я подумала, она вытолкнет послед, от этого многие умирают. Я помогла ей, видя ее кровотечение, я понимала, ей конец. Но послед, что оказался у меня руках, было тяжелым. И шевелился. Твоя мать умерла прежде, чем я вскрыла его. Я ни за что бы не подумала, что она родит орка.
Овес невольно вскрикнул. Блажка почувствовала на себе его взгляд, когда Берил продолжила:
– Черт, это вообще был первый младенец-тяжак, что я видела в жизни, но перепутать его ни с кем я не могла. И вы двое были совершенно не похожи. Такое случается у людей, иногда даже с близнецами, но не так. Ты не слишком отличалась от других полукровок, но он… был больше, темнее, даже по сравнению с троекровным.
