– Наверное, вы плохо знаете правила тех, на кого работаете. – Рейно вдруг сник, голос его превратился в шепот. – Ладно, все равно вы не поймете. Делайте то, что задумали, и покончим с этим.
– Тебе нужно сделать еще кое-что, – произнес майор.
– Что именно?
– Попрощаться с Эвой, – ответил майор.
– С Эвой? Как вы о ней узнали? Что вы собираетесь с ней сделать? – Впервые с начала разговора Рейно по-настоящему испугался. С мыслью о том, что рано или поздно агенты КГБ его найдут и расквитаются, он свыкся давно, а вот подставить женщину, которая так много значила для него, на это он никак не рассчитывал. – Не трогайте ее, умоляю!
– Никто не собирается наносить ей вред, – заверил майор. – В твоих интересах объясниться с Эвой. Если ты ей действительно дорог, она станет тебя искать. И что она найдет? Уверен, о своей прошлой жизни ты не сказал ей ни слова.
– Хотите заставить меня признаться ей?
– Нет, просто сделать так, чтобы она тебя не искала.
– Хорошо, я это сделаю. – Рейно совсем раскис. – Так глупо! Вся жизнь прошла настолько глупо!
Семенов протянул ему листок бумаги и карандаш.
– Пиши, – приказал он.
– Что писать?
– Я продиктую, – ответил майор. – «Дорогая Эва». Или как ты к ней обращался?
– Да, это подойдет, – подумав, произнес Рейно.
– «Дорогая Эва, – повторил Семенов. – Прости, но мы не сможем быть вместе. Я уезжаю навсегда. Америка больше не будет моим домом, а взять тебя с собой я не могу. Забудь обо мне, живи и будь счастлива. Сол Олистер».
Майор закончил диктовать и взглянул на Рейно. Тот дописывал последнее слово, губы его дрожали, а по щекам текли слезы. В какой-то момент Семенов почувствовал жалость к этому незадачливому шпиону, который, похоже, и правда влез в шкуру, жить в которой ему оказалось не по силам.
– Одна просьба, – вдруг произнес Рейно.
– Говори, – разрешил Семенов.
– Дайте выпить! – Рейно заискивающе посмотрел на майора. – Перед тем как сделаете это, дайте мне выпить. Четыре дня без спиртного. Хоть уйду счастливым.
Просьба Рейно, его интонация и жадный блеск в глазах перечеркнули зарождавшееся сочувствие. «Даже перед смертью не может вести себя достойно, – Семенов брезгливо передернул плечами. – Возможно, для Эвы это тоже лучший вариант».
– Спиртного мы с собой не захватили, – ответил он.
– Может, съездите на грузовике до лавки? – Рейно жалобно всхлипнул. – Хоть глоточек! Последняя просьба перед казнью.
– Командир, у меня есть шкалик, – вступил в разговор Дубко.
– Откуда? – удивился майор.
– Из гостиницы забрал, – ответил Дубко. – Подумал, может пригодиться.
– Вот и пригодилось. Давай свой шкалик.
Дубко порылся в рюкзаке, достал бутылочку объемом в пятьдесят миллилитров, протянул Рейно. Тот отвинтил крышку, опрокинул содержимое в рот. Жидкость полилась в горло. Рейно закрыл глаза, стараясь насладиться каждой каплей. Закончилась бутылка очень быстро. Он разочарованно почмокал губами, слизал с горлышка последние капли и отдал бутылку капитану.
– Эх, жаль, мало, – слегка заплетающимся языком проговорил он.
– Рейно Хейханен, по законам Союза Советских Социалистических Республик за измену Родине вы приговариваетесь к смертной казни. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит и будет приведен в исполнение немедленно.
* * *
– Дамы и господа! Приветствуем вас на борту «Локхид 412». Наш самолет следует рейсом Париж – Москва. Полет будет проходить на высоте…
Майор Семенов вставил в уши беруши. За последние двое суток он так устал, что слушать казенные фразы стюардессы сил уже не осталось.
После того как приговор был приведен в исполнение, группа села в грузовик и покинула шахты. За рулем сидел Богданов. Он ловко управлял машиной, объезжая кочки и ямы, пока не выехал на трассу, ведущую к Конкорду. От вещей Вика, которые забрали из его дома, избавились сразу. Теперь предстояло избавиться от грузовика.
Такая возможность представилась совсем скоро. Добравшись до окраины Конкорда, они свернули в лесополосу, нашли укромное местечко в овраге, наломали веток и укрыли ими машину, чтобы не сразу бросалась в глаза. Затем пешком отправились в Конкорд. Там нашли аптечную лавку. Дубко и Богданов остались снаружи, Семенов зашел внутрь.
Он подошел к аптекарю и попросил разрешение воспользоваться телефоном, протянув ему доллар. Аптекарь достал из-под прилавка аппарат, сам отошел к другому концу прилавка и занялся перестановкой лекарств. Майор по памяти набрал номер Толлеса.
– Добрый вечер, это Адам Бергман, могу я заказать такси? – произнес Семенов.
– Откуда вас забрать? – спросил Толлес.
– Конкорд, Мейн-стрит, я буду у кондитерского магазина.
– Ждите, – бросил Толлес и отключился.
Майор поблагодарил аптекаря и вышел. К Дубко и Богданову не подходил, только подал знак, что все прошло по плану. Дальше они двигались по одному. Майкла Толлеса следовало ждать часов через пять-шесть, и это в лучшем случае. Толлес не назвал точное время, когда его ждать, но Семенов помнил, что от Нью-Йорка до Конкорда они добирались пять часов. Плюс Толлес должен был успеть выйти на связь с Центром и обговорить детали переброски группы «Дон» в Москву. На это тоже требовалось время. Из аптеки они направились на конспиративную квартиру, там можно было выждать время, не возбуждая постороннего любопытства.
Вернувшись на квартиру, они наскоро перекусили и завалились спать. В девять часов вечера майор поднялся, растолкал бойцов и сообщил, что идет к кондитерской ждать приезда Толлеса. Толлес привез невеселые известия. Мельник Уоррен поднял шум, когда понял, что его наемный работник Сол Олистер пропал вместе с грузовиком. Как об этом узнал Толлес, майор не спрашивал, но в словах его не сомневался. Он передал Толлесу записку для Эвы, и тот помчал в Пенакук. Семенов вернулся в дом.
Через час Толлес вернулся. На этот раз он не стал маячить у кондитерской. Бросил машину на соседней улице, дошел пешком до дома и поднялся к бойцам.
– Ситуация следующая, – начал он с порога. – В Пенакуке суматоха, работники с мельницы Уоррена прочесывают окрестные деревни, думаю, скоро доберутся до Конкорда. Не знаю, как вы успели засветиться, но кто-то вас запомнил. Тебя, майор, – точно. Лавочник Берни говорил про тебя с шерифом. Так что чем быстрее вы уберетесь из Конкорда, тем лучше для вас. Быть может, записка, которую я подбросил Эве, и сработает, но не факт.
– Так в чем дело? Поехали в Нью-Йорк, – проговорил Семенов. – Здесь нас больше ничего не держит.
– Проблема в том, что рейс на Париж будет только через полтора суток. Вылет самолета 4 апреля в шесть сорок утра.
