Конечно, Высоцкий наверняка захочет решить вопрос как можно быстрее, но подобные ведь не решаются за день. Они не смогут переехать в голые стены. Собрать жизнь трех поколений в несколько десятков коробок — это очень долгий процесс, а у нее ведь начинается учеба…
Перспективы откровенно пугали. Настроение стремилось к катастрофичному. И даже бабушку подбадривать у Ани просто не было сил.
Она на время отказалась от игры в переходе. Ребята, конечно, были расстроены, но выслушав Анин скупой рассказ, смирились. К счастью, она не была незаменимой, и пусть без ее партии ансамбль звучал беднее, но не смертельно.
Точно также на паузу был поставлен и Захар. Оказавшийся неправым — дедлайн по матанализу им не перенесли. А значит, ему было, чем заняться в эту последнюю летнюю неделю. И пусть он хорохорился, обещая помочь с переездом, но Аня понимала — толку с него будет не больше, чем с козла молока. Тем более, это обещал взять на себя Высоцкий. Им бы только собрать…
Сначала себя по кусочкам, а потом и вещи в доме, построенном когда-то дедушкиными руками. Где все имело свою логику, во всем жила его душа…
Стеллажи, заполненные полной коллекцией Библиотеки всемирной литературы.
Часы с кукушкой, которая давным-давно не вылезает, и свисающими на цепочке шишками, которые Аня в детстве обожала подергивать.
Кухонька, в которой Толик сделал все так, как просила Зинаида.
Собрать в коробки лучший в мире дом. Самый уютный и душевный. Все эти годы становившийся еще более любимым, когда в нем звучал веселый Анин смех. Жаль только, больше не прозвучит.
Сложив выстиранное белье в шкаф, Аня тихонько прошла на кухню, тихонько же присела на табурет, ответив на бабушкину — немного печальную — улыбку своей такой же.
Несколько минут смотрела, как Зинаида переворачивает котлеты на сковороде — их будущий обед, а потом устремила взгляд в окно…
— Мне дедушка снился сегодня… — сказала задумчиво, знала, что бабушка глянула на нее через плечо, но в ответ не посмотрела. — Он нам квартиру показывал… Там было очень красиво. Ты улыбалась. Говорила, что все так, как ты хотела… И кухня… Точь-в-точь, как наша…
Аня говорила, чувствуя, как горло сжимается, изо всех сил старалась, чтобы голос не сорвался. Хотела ведь, чтобы рассказ подбодрил бабушку, а сама сказала пару слов… И уже готова расплакаться почему-то…
— Так и будет, Нют, я уверена, — и пусть «бодрить» должна была Аня, а получилось, что это сделала Зинаида.
Накрыла котлеты крышкой, села рядом с внучкой, привычно положила свою руку на девичью.
— Когда Корнею Владимировичу позвоним, зайка? Тянуть тоже плохо. Это ведь наше время. Нам бы собраться, квартиры посмотреть, продумать все…
Зинаида говорила ласково, будто боясь испугать, Аня понимала, что этот тон — отражение страха, который то и дело проскальзывает в ее взгляде, но кроме как злиться на себя же — ничего не могла. Оказалась той еще слабачкой, которую еще и утешать надо. Слабачкой и врушкой…
— Ба… — Аня обратилась, переводя взгляд на Зинаиду, теперь смотря уже решительно.
— Ммм? — бабушка же снова улыбнулась, потянулась к внучкиному лицу, провела пальцем по щеке, потом по волосам… — Листик поймала где-то…
Достала, покрутила в пальцах, как совсем недавно Высоцкий… Неосознанно будя те воспоминания и заставляя заалеть девичьи щеки…
— Я соврала тебе…
Отгоняя ненужные, как казалось Ане, мысли, она выпалила, сначала глядя бабушке в глаза, а потом опуская свои…
— Что случилось, ребенок? Зачем соврала? О чем соврала? Нют? — Зинаида спрашивала не зло, скорее удивленно. Обе услышали, что котлеты под крышкой стали нещадно трещать… И стоило бы подойти — перевернуть, но Зинаида просто потянулась к плите, выключая конфорку.
Проделала это, потом снова на Аню посмотрела, которая так и прожигала взглядом стол…
— Говори, Анют. Я волнуюсь ведь…
Не хотела манипулировать, просто сказала правду. Потому что пока Аня молчала — в голове Зинаиды пронеслись самые ужасные варианты…
— Не волнуйся, ба, пожалуйста. Просто… Когда-то я встретила Корнея Владимировича в городе. Точнее это он меня увидел, когда мы с ребятами играли. Он… Хорошую благодарность бросил, а я дико разозлилась за это…
Аня вскинула взгляд на бабушку. Та смотрела с сожалением, но без осуждения. Это и понятно — пока ведь не за что.
— Почему разозлилась?
— Потому что он не имеет права нас презирать, над нами возвышаться, а он…
— А кто тебе сказал, что он нас презирает, солнце?
— Никто не говорил, ба. Но я же вижу… Я же вижу, как он смотрит, как с тобой говорит, да и потом… Позже, когда мы на корпоративе выступали… Это он меня домой подвез тогда. Был среди гостей, а я… В машину со всеми не влезла, хотела такси заказать, а телефон разрядился…
— Анюта… — Зинаида произнесла тихо, покачивая головой из стороны в сторону. Ане же стало стыдно не только за то, что многое скрыла от бабушки, но и за то, как глупо тогда себя вела. Конечно, Зинаида — не Высоцкий. Чихвостить не станет. Но по взгляду же все видно. А там досада.
— Я знаю, что так нельзя, ба. Знаю. Просто… Тогда мне казалось, что в этом нет ничего ужасного, опасного… Корней Владимирович подвез меня, а потом… Это он денег дал на телефон…
С каждым откровением Анины щеки становились все более алыми, а бабушкины реакции удивленными. Теперь она произнесла пораженное «о»…
— З-зачем, Нют? П-почему дал? — и снова в голове сотня версий, одна другой хуже.
— Потому что как-то раз мы столкнулись во дворе — я телефон уронила, экран разбился. Высоцкий посчитал, что это его ответственность… Но он слишком много денег дал, и часть осталась… Я пыталась вернуть, но он отказался. Поэтому…
— Это те, что ты мне дала?
— Да. Прости меня.
— За что, Анют?
— За то, что недоговаривала. Но это не все еще…
Начав, Аня поняла, что должна закончить. Облегчить душу.
— Ох, ребенок…
— Я х-ходила к нему, чтобы… Чтобы договориться. Не хотела тебя тревожить. Решила, что сама смогу. Пришла в офис… Он… Он снова сказал, что выхода у нас нет, но п-предложил…
— Господи, Анюта… Не тяни, пожалуйста! Сердце выпрыгнет сейчас! — Ане было сложно озвучивать признание за признанием. Зинаиде — выдерживать паузы между ними.
— Это он мне стажировку предложил, ба…
Аня сказала, будто призналась в чем-то постыдном, Зинаида же почувствовала внезапное облегчение. Потому что боялась-то она другого. Совсем другого.
— Спасибо ему за это. Большое спасибо. Он… Неплохой человек. Просто мы немного разные.
Зинаида произнесла, подтверждая свои же слова кивками. Действительно считала Высоцкого совсем не пропащим. А судя по тому, что внучка рассказала — пусть путано и будто обрывками — то он и вовсе вполне может считаться благодетелем. Вопрос только, почему вдруг…
