Комната оказалась круглой и светлой. Золотисто-красные лучи заката струились сквозь одно из трех слюдяных окон, перекрещивались на цветастом ковре, падали на разбросанные вдоль стен подушки и валики.
– Ну, вот... – Данеска обвела рукой помещение, затем кивнула на рабыню. – Это Мириша, она станет тебе прислуживать. Очага здесь нет, как видишь, поэтому если ночью станет холодно, скажи, и она принесет жаровню. Да, и ложе она для тебя тоже приготовит.
– Благодарю... – Джефранка прикинула, что останется от платья, если придется в нем спать. Пожалуй, на ночь стоит переодеться в ту бедняцкую одежду, в которой шла за караваном. – Некоторые мои вещи осталась в вещевом мешке. Он был приторочен к седлу, но коня увели, и я не знаю, куда.
– Ничего страшного, – улыбнулась Данеска. – Найдем и принесем. Мириша, поможешь?
– Конечно, – воскликнула рабыня и умчалась.
* * *
Выходит, эта княжна еще и кучу одежды с собой притащила?! Словно рассчитывает остаться дольше, чем на одну ночь. При этом ведет себя так, будто делает великое одолжение – даже не улыбнулась ни разу, а лицо надменное, как у царицы, взирающей на рабыню. Тьфу! Такая наглость, учитывая, что она всего лишь незваная гостья!
Завтра, если отец не явится, ее ко всему прочему еще и как-то развлекать придется. До безумия не хочется, но Данеска – дочь каудихо, а значит, должна.
Прав был Виэльди: адальгарская княжна – ледяная статуя. Жаль, что такая красивая.
Виэльди... Он хотел узнать, зачем она здесь. Может, сказать ему, будто гостья не желает с ним разговаривать? Увы, нельзя. Если обман вскроется, Данеске будет слишком стыдно. Нет, не за сам обман...
Ну же, признайся хотя бы себе!
За свою ревность.
Она не имеет права ревновать, да и повода вообще-то нет, а в груди все равно ворочается мерзкое позорное чувство.
– Княжна, мой брат хочет узнать, с чем ты приехала. Возможно, он сумеет помочь, тогда не придется ждать каудихо. Я могу отвести тебя к нему, а Мириша за это время приготовит комнату.
Она шагнула вперед и вытянула ладонь, собираясь коснуться локтя гостьи и повести ее к выходу, но та отпрянула. Данеске почудилось, или в ее глазах мелькнули страх и растерянность?
– Это... приказ? – спросила княжна.
– Нет. Если не желаешь идти, никто не заставляет, – кажется, ей не удалось скрыть облегчение – оно прозвучало в голосе.
– Дело не в моих желаниях. Просто ответить на мой вопрос сможет только каудихо.
– Хорошо.
Даже очень хорошо, и даже лгать не пришлось.
– Тогда спокойной ночи, княжна. Мириша о тебе позаботится.
Данеска выдавила улыбку и вышла за дверь.
* * *
На непривычном ложе из шкур и шерстяных одеял спалось плохо, несмотря на усталость, и Джефранка провела ночь в липкой полудреме. То и дело просыпалась и снова тонула в несвязных и довольно противных сновидениях, пока наконец не открыла глаза окончательно.
Из-под тонких кожаных полотнищ, закрывающих окна, пробивался то ли утренний, то ли дневной свет. Чтобы выяснить это, пришлось подняться и выглянуть в окно, выходящее на восток. Все-таки утро: солнце только-только оторвалось от земли и, рассеченное синюшными облаками, желтело сквозь утреннюю муть, как поблекшая от времени монета.
Наверное, в иное время, в ином месте рассвет не показался бы столь неприглядным...
До прихода служанки Джефранка успела переодеться и нацепить серебряные браслеты, ожерелье, кольца, снятые на время сна. Как раз вовремя: в дверь постучали, затем раздался голос:
– Госпожа, ты проснулась? Я могу войти?
– Да! – откликнулась Джефранка.
Мириша вошла, поклонилась и, протянув пузатую глиняную чашку, пояснила.
– Это утреннее питье, госпожа. А чуть позже принесу тебе еду.
Джефранка взяла чашку и сделала из нее глоток – оказалось, это жирное молоко, смешанное с какими-то ядреными специями и медом. Довольно неприятное питье, но не отказываться же: вдруг степняки оскорбятся?
Она поставила сосуд на пол, а сама опустилась на подушки: теперь понятно, почему женщины талмеридов носят платья до колен и штаны – в длинном одеянии того и гляди запутаешься, поднимаясь с пола или усаживаясь на него.
Она сделала очередной глоток, и тут снаружи, со стороны окна, послышались громкие голоса и конский топот.
Мириша прислушалась и сказала:
– Каудихо вернулся.
Джефранка вскочила так резко, что наступила на край платья, едва не упала и едва не пролила на себя вязкий жирный напиток. Хорошо, что служанка вовремя подхватила ее под локоть и забрала чашку.
– Госпожа, осторожнее! Не торопись. Я знаю, что ты ждала каудихо. Если хочешь, я подойду к нему и спрошу, когда он сможет с тобой встретиться.
– Буду благодарна... – пробормотала Джефранка.
Удивительное место – Талмерида, если рабы здесь могут вот так запросто подходить к правителям и о чем-то спрашивать...
Ближе к полудню каудихо наконец согласился ее увидеть, и Джефранка с замиранием сердца вошла в его покои. Правда, он там оказался не один, а вместе со вчерашним знакомым. Наверное, тот докладывал, когда она приехала и с кем.
Андио Каммейра шагнул навстречу, коротко кивнул и улыбнулся. Не такой старый, как она думала, и лицо на удивление приятное, вовсе не злое. Выходит, зря в воображении рисовался дикий старик с яростным взглядом...
– Рад тебя приветствовать, княжна Адальгара, – заговорил Андио Каммейра. – Прошу, проходи сюда и присаживайся. Думаю, у тебя ко мне серьезный и долгий разговор, раз ты приехала в такую даль.
Ну, не такой уж долгий – все быстро решится: либо да, либо нет, и тогда она пропала.
– Если можно, я бы хотела поговорить наедине, доблестный каудихо...
Голос осипший, неуверенный. Хорошо хоть по лицу не видно, в каком она смятении и как испугана. Подрагивающие пальцы Джефранка вовремя спрятала в складках платья.
Воин со шрамом без слов двинулся к двери, но Андио Каммейра остановил его повелительным жестом и сказал, глядя на Джефранку:
– Он останется. Ведь ты пришла говорить о землях, правителях, ну и... – он покрутил пальцами в воздухе, подбирая нужное слово. Так и не подобрал. – Обо всем таком прочем? Мой сын тоже должен это слышать, он как-никак следующий каудихо. Ну, будем надеяться.
– Сын?..
– Виэльди Каммейра, – воин выступил вперед. – Я должен был еще вчера назвать свое имя. Извини, что этого не сделал.
У нее достало сил только кивнуть.
– Ну так присядем, княжна? – спросил каудихо и указал на низкий диван. – Спокойно, неторопливо поговорим.
