Кое-какие предположения насчет причин сего настораживающего обстоятельства у него имелись, и связаны они были с кланами магов. Маги считали столицу своей вотчиной, и чем ближе Мендельн подходил к ней, тем явственней чувствовал волшебные силы, пропитывавшие великий город снизу доверху на протяжении множества поколений. Одни чары наслаивались на другие, и многие из них, по всей видимости, были сотворены не только ради того, чтобы укрыть изыскания магов друг от друга, но и дабы Собор с Церковью Трех не пронюхали чего лишнего. Вопрос, насколько чародеям удалось преуспеть в последнем, оставался открытым… но эдиремов их старания привели в нешуточное беспокойство. Многие опасались, что их предводитель в плену либо убит, а доказать обратное ни Мендельн, ни Серентия не могли.
Чем дальше, тем вероятнее казалось, что достигнув ворот и не узнав об участи Ульдиссиана ничего обнадеживающего, эдиремы ринутся штурмовать город. Сколько при этом прольется крови, Мендельну не хотелось даже воображать. В схватке меж магами и эдиремами наверняка полягут многие сотни мирных горожан… но помешать этому Мендельн никак не мог.
Ближайшие деревушки по-прежнему пустели задолго до их приближения. Брошенные дома казались Мендельну жутче любого кладбища: ведь им полагалось служить приютом не мертвым – живым. Как же все скверно складывается…
Мало этого: впереди Мендельн чуял солдат, большей частью укрывшихся, готовых к отражению атаки, что, по их разумению, неизбежно последует не сегодня, так завтра. Однако сколь бы много их там ни собралось, эдиремов этому воинству даже не задержать: магии там, в рядах защитников города, имелась разве что самая малость.
Как бы Серентия ни старалась, поддерживать среди эдиремов порядок даже с помощью Сарона и Йонаса становилось все труднее и труднее. Зная, что его присутствие, скорее, помешает им, чем поможет, Мендельн незаметно выскользнул из толпы и скрылся в ближайшей деревне. Он понимал, что отделяться от остальных не стоит, но в одиночестве ему всегда думалось лучше. Впрочем, один он и сейчас не остался: ведь рядом с ним неизменно держалась пара-другая теней – в данном случае, приблудных духов умерших невдалеке от столицы. Этих Мендельн уже расспросил, однако ничего стоящего они ему не сообщили. При жизни все они были простыми людьми, тяжко трудившимися лишь ради того, чтобы прожить отпущенный судьбой срок сполна.
Ничуть не боящийся ночной темноты, Мендельн брел от одного опустевшего дома к другому да время от времени заглядывал в окна – не столько из интереса к жизни местных селян, сколько скучая по собственному прошлому.
Осознав это, младший из Диомедовых сыновей горько усмехнулся. Сколько раз там, в Сераме, Мендельн мечтал стать больше, чем просто крестьянином, сколько раз грезил о путешествиях по дивным чужим краям, изображенным на картах, любезно одолженных мастером Киром…
Сапог зацепил нечто, валяющееся на земле. Находка откатилась от Мендельна на пару ярдов. Из любопытства Мендельн поднял ее. Кукла… темноволосая, выкрашенная коричневым – несомненно, затем, чтоб походить на маленькую хозяйку… Глядя на куклу, он вспомнил о младшей сестренке, умершей многие годы назад от чумы. Освоившись с новой стезей, Мендельн не однажды гадал, возможно ли призвать к себе ее дух, и всякий раз эта мысль немедля влекла за собой отвращение. Сестренка мертва, родители – тоже, так пусть же покоятся в мире.
Ни к чему родным знать, в кого превратились они с Ульдиссианом.
Куклу Мендельн оставил там, где нашел: быть может, если кровопролитие удастся предотвратить, маленькая хозяйка однажды встретится с любимицей снова. Однако, выпрямившись, брат Ульдиссиана почувствовал, что более не один, обвел взглядом пустые дома… и увидел Ахилия. Держа наготове лук со стрелою на тетиве, охотник смотрел ему прямо в глаза.
Отреагировал Мендельн без раздумий. Костяной кинжал появился в его руке с быстротой, явно заставшей врасплох даже неупокоенного лучника. Подняв клинок, Ульдиссианов брат забормотал кое-какие слова, перенятые от Ратмы.
Ахилий отскочил в темноту за миг до того, как в землю там, где он стоял, один за другим вонзилось полдюжины зазубренных дротиков.
Ругнувшись, Мендельн со всех ног бросился в ближайший из домов, а духов-спутников отправил в деревню, искать Ахилия.
Но как только духи удалились, лучник избавил его от сей части хлопот.
– Мендельн… я тебе… зла не желаю, – проскрежетал Ахилий из-за стены, в которую Ульдиссианов брат вжался спиной. – Выйди… и поговорим…
Перевернув кинжал, Мендельн прошептал новое заклинание.
Но прежде, чем он успел завершить чары, что-то, свистнув у самого уха, со звучным «тонк!» вонзилось в одно из бревен противоположной стены.
Стрела влетела в окно всего в паре футов от Мендельна. Ульдиссианов брат распластался по земляному полу и, готовясь сотворить еще одно заклинание, отполз к стене со стороны двора.
Стена с окном, сквозь которое стрелял Ахилий, разлетелась в щепки, вышибленная изнутри наружу.
Из-под груды обломков донесся рык и ругань охотника. Не тратя времени даром, Мендельн бросился к задней двери дома, выскочил через нее на двор и скрылся в джунглях. Два призрака – юноши, пораженного чумой, и преклонных лет женщины, умершей от слабости сердца – безо всякой на то надобности сообщили, что Ахилий цел и невредим.
Переведя дух, Мендельн проклял собственную нерешительность. Кое-какие известные ему заклинания покончили бы с существом наподобие бывшего друга куда вернее, и притом навсегда… однако произнести их просто не повернулся язык. В конце концов, это ж не кто-нибудь, а Ахилий, и, пусть даже лучник охотился за Ульдиссиановым братом с явным намерением лишить его жизни, Мендельн еще не утратил туманных надежд освободить неупокоенного охотника.
Благородные побуждения… которые, несомненно, грозили погубить младшего из Диомедовых сыновей.
Еще один дух, дух миловидной девицы из благородной семьи, выпившей яд, только б не оказаться по расчету выданной замуж за жениха много старше нее и довольно буйного нравом, весьма кстати возник рядом и указал, с какой стороны приближается Ахилий. Мендельн ринулся в гущу кустов на задах бревенчатого дома. Он знал: хоть шума погони и не слыхать, бывший друг совсем рядом.
В самом деле: не успел он и духа перевести, как из зарослей донесся знакомый одышливый хрип:
– Мендельн… я пришел… всего лишь поговорить… ни к чему… ни к чему это все! Давай из укрытия выйдем, и…
В ответ Мендельн начертал в воздухе подходящий символ и направил его туда, откуда слышался голос.
– Во имя… звезд! – проскрежетал укрывшийся в зарослях лучник.
В тот же миг в джунглях глухо зарокотало, словно неподалеку началось небольшое землетрясение.
Воздействия собственных чар Ульдиссианов брат разглядеть не мог, зато вполне мог представить, что происходит. Земле вокруг неупокоенного Ахилия надлежало подняться кверху, поглотив его и таким образом вернув обратно в могилу. Заклинание это Мендельн, взяв за основу кое-что, показанное Траг’Улом, составил сам. Как ни ужасно, как ни отвратительно было проделывать подобное со старым другом, но предоставить Ахилию шанс на второй выстрел он не осмелился.
