– Это какое-то пари? – уточнил я.
Алисия закивала. Эстебан фыркнул и сказал:
– Ну, пари... Что-то в роде. По правде говоря...
Мы испуганно переглянулись. Эстебан повернулся к Фелипе и Алисии. Алисия раздражённо сопела. Фелипе стоял с открытым ртом, ничего не понимая.
– Вы должны меня понять, – сказал Эстебан. – Директор Ибисса и я оговаривали маршрут школьного автобуса, мы обсуждали разные темы, денежные вопросы, другие взрослые проблемы, о которых я не буду вам рассказывать... Слово за слово... Я разгорячился. Поймите, он задел гордость Сото Альто... Я не мог этого так оставить. А кроме того, чего вы боитесь? Вы же сильная команда... Тем более в этом году у нас подобрался отличный состав, да вы сделаете их влёгкую!
– Сначала, значит, нас вышвырнут из команды. А потом и из Лиги, – сказал Грустный.
– Выше нос, ребята, – сказал Эстебан.
Алисия развела руками.
– Понимаешь теперь, почему я так злилась, – сказала она Фелипе.
Фелипе повернулся к Эстебану и сказал:
– Фелипе, вы меня, конечно, извините, но это полный бред.
Эстебан был нашим директором. Он принимал решения. Но то, что он сделал, было... абсолютной чепухой.
Эстебан поставил на кон наше место в Лиге, не посоветовавшись ни с кем: ни с тренерами, ни с родительским комитетом, ни с федерацией, ни со школьным советом.
Когда мы закончили, наконец, кричать и возмущаться, Эстебан всё ещё стоял перед нами и смотрел на нас как ни в чём не бывало.
– Ну-ну, где тот дух, который вам прививали в Сото Альто? Где достоинство Севильи ла Чики? Где ваше мужество, отвага? – убеждал нас директор. – Перед вами стоит интереснейшая задача, вызов всей вашей жизни. Сразитесь же за свой город, тем более что по правилам, по нормам всеобщего образования...
Тут Алисия прервала его и повторила:
– Нам предстоит сыграть турнир из двух этапов. Тот, кто выиграет, останется в Лиге. Проигравший останется вне её.
– Я просто не могу этого понять, – продолжала возмущаться Алёна. – Зачем вы это сделали? Место уже было нашим!
– Особенно учитывая то, как много нам пришлось пережить в прошлом году, чтобы сохранить место в Лиге, – сказала Мэрилин.
– Затем, что меня всё время тыкали в нос этой школой! Что у них лучший спортивный план и подготовка, и как жаль, что они не участвуют в Лиге, а такая маленькая и ничего не стоящая команда, как наша, участвует... В конце я уже просто не выдержал, – заорал Эстебан.
– Но если мы проиграем, мы выйдем из Лиги, – напомнил я.
– Да, да, мы уже трижды это обсудили, – неохотно отозвался директор.
– А что, если мы выиграем? – спросила Анита.
– Что ж, тогда мы выиграем Лигу, – ответил Эстебан.
– То есть получается: в случае проигрыша мы выходим из Лиги, а в случае победы – остаёмся там же, где мы и были до этого. Хороша ставка, – сказал я.
– Что есть, то есть, – твёрдо сказал Эстебан.
– Ребята, вы обязательно выиграете. Я не сомневаюсь в этом ни секунды. Я верю в вас, – продолжал директор.
И прежде чем повернуться и уйти, он сказал ещё одну вещь, после которой мы поняли, что тут уже совсем не до шуток.
– Первая игра в субботу.
Итак, у нас оставалось четыре дня на подготовку к самому важному матчу в истории Сото Альто. Притом, что половина команды была новой. Мы рисковали потерять место в Лиге и не сыграть ни одной игры в сезоне.
Алёна тихонько сказала:
– Срочное собрание Футбольнейших сегодня днём.
Опять?!
16
– В детской игровой? – удивился Тони.
А потом добавил:
– Ну и кому, скажите на милость, могло прийти в голову такое?
– Там тихо, и она удобно расположена, – сказал я.
– К тому же там нет зеркал. Мне кажется, это неплохо, – заметил Грустный.
Проблема была в том, что дежурный по игровой, Атанасио, не хотел нас впускать.
– Вы слишком взрослые, ребят. Не знаю, имею ли я право принять вас. Мне надо проконсультироваться.
– Понимаете, Атанасио, сегодня день рождения... Грустного! – сказал Камуньяс, кивая в сторону Грустного.
– День рождения Грустного второго декабря. Твой, – Атанасио указал на Восьмого, – девятого октября, твой, – он посмотрел на Аниту, – двадцатого мая, а твой, – кивнул он в сторону Алёны, – двенадцатого апреля. Я знаю дни рождения всех, так что не пудрите мне мозги, ребята.
– Но, Атанасио, мы так часто приходили сюда, когда были маленькими!
Мэрилин и Алёна сделали жалостливые лица. В итоге дежурный сдался и разрешил нам провести секретную встречу в стенах надувного замка.
– Скажите спасибо, что сегодня нет никакого праздника, а то бы ни за что не разрешил... – сказал он. – Заходите внутрь и постарайтесь, чтобы никто вас не увидел.
В надувном замке очень весело прыгать, толкаться и отскакивать от пола и стен.
Проводить здесь тайную встречу не так удобно, потому что каждый раз, когда ты хоть немного двигаешься, ты тут же падаешь. В общем, нам пришлось приложить изрядные усилия, чтобы сохранить вертикальное положение.
Алёна начала с вопроса, который волновал нас больше всего:
– Кто бросил кирпичи в окно агентства Дэнов?
– Не я. Я бы не решился, – сказал Грустный.
Все посмотрели на Камуньяса.
– Что вы уставились? Я же уже сказал вам сегодня утром, что это был не я. Что ещё вы хотите узнать? – начал защищаться он.
– У тебя есть свидетели? – спросила Мэрилин.
– Какие свидетели? О чём ты вообще? Это что, суд, допрос? – возмутился Камуньяс. – Я вообще не должен отвечать.
– Где ты был, Камуньяс? – спросил Восьмой, пытаясь удержать равновесие.
– Когда?
– Вчера вечером, после нашей встречи на кирпичной фабрике.
– Я поехал домой. Поел мороженое с отцом на кухне. А потом пошёл спать.
– И откуда нам знать, правду ли ты говоришь?
– Мне всё равно, верите вы мне или
– Камуньяс, дело серьёзное, – предупредила Алёна.
– Да понял я, понял. Это был не я.
– Мне очень жаль, но я тебе не верю, – сказала Мэрилин.
– Я тоже, – добавила Алёна.
– И я, – сказал Восьмой.
Камуньяс посмотрел на меня.
– А ты? Ты веришь мне или нет?
Я пожал плечами.
– Да оставьте вы его в покое, – сказал Тони. – И вообще, не нам решать, что такое хорошо, а что такое плохо.
