Рид посмотрел на Барни.
– Боюсь, что у кого-то из юных тусовщиков нелады с алгеброй. И я им сочувствую. Очевидно, некоторые из них после отъезда полиции вновь собрались и решили мстить.
Обычно в такой ситуации он не стал бы искать нарушителей – в конце концов, это всего лишь туалетная бумага. Но Добсон дважды звонил в воскресенье, требуя найти и наказать вандалов. К тому же из служебной записки следовало, что Добсон нажаловался мэру и желал получить ответ лично от начальника полиции.
– Что ж, хорошо.
Рид заглянул в расписание: Мэтти и Сесил выходные. Тем не менее ясность отчета позволяла их не вызывать.
Он вышел в общую комнату, когда услышал, что пришла Донна.
– Доброе утро, Донна.
– Привет, шеф. Хорошо провел выходные?
– Да. А ты?
– Погода была нормальная, уже неплохо.
– Согласен. Донна, что ты знаешь о Добсоне – учителе математики?
– Упрямый, как бык, и каменное сердце. Мой внук корпит над геометрией, пока мозг не лезет из ушей, и при этом едва наскребает на проходную оценку. Добсон не признает ни прошлых заслуг, ни повторных тестов. Ты о том, что его двор укатали туалетной бумагой?
– Да.
– Я бы сама купила им пару рулонов, вот как я к этому отношусь.
– Притворюсь, что я ничего не слышал. Я собираюсь с ним поговорить.
– Удачи, – хмыкнула Донна. – Он не успокоится, пока виновника не высекут розгами.
– У нас есть розги?
– У него наверняка припасены где-нибудь в гараже. Я бы не удивилась.
– Твой внук был на вечеринке у Уокеров в субботу вечером?
Она насторожилась.
– Возможно.
– Донна. – Рид указал на ее стул и взял стул себе. – Никто никого не намерен сечь розгами, четвертовать или обваливать в смоле и перьях. Никто не будет арестован. Я не собираюсь портить жизнь детям из-за такой ерунды. Просто хотел бы знать, кто в этом участвовал. Добсона я возьму на себя.
– Я не стану доносить на свою плоть и кровь.
– Хочешь, чтобы я поклялся, что ни он, ни кто-либо другой не пострадает?
Она выдвинула ящик и достала оттуда Библию.
– Ты серьезно?
– Положи правую руку и клянись.
– О, Иисусе.
– Не называй имя Господа всуе, когда я держу Библию.
– Прости. – Рид положил правую руку на книгу. – Клянусь, я не причиню твоему внуку и остальным никаких неприятностей из-за этого происшествия.
Кивнув, Донна убрала Библию в ящик.
– Он хороший мальчик. У него все пятерки, кроме этого одного предмета. Он уже наказан за вечеринку, причем заслуженно.
– Верно. Там была выпивка.
Она наставила на него указательный палец.
– Ты хочешь сказать, когда тебе было восемнадцать или около того и ты собирался через пару недель закончить школу, ты не пил даже пива?
Она снова выдвинула ящик.
– Не доставай!.. Я не отрицаю. Держу пари, внук тебя слушается.
– Меня все слушаются, если у них есть мозги.
– Тогда поддержи меня. Поговори с ним, скажи ему, чтобы он воздержался от алкоголя и… шалостей и держался подальше от дома Добсона и от него самого.
– Обязательно.
– Хорошо. Кто его лучший друг?
– Черт возьми, Рид!
– Я же поклялся на Библии.
– Брат Сесила, Матиас, и Джейми Уокер.
– Джейми Уокер с печально известной вечеринки?
– Тот самый.
– Ладно. Пошли, Барни.
– Не обмани меня, шеф.
– Не обману.
Пока они с Барни шли в школу, Рид подумал: как славно вернуться к работе.
Он встретил Добсона – учителя математики с кислым выражением лица, – когда тот подходил к главным дверям старшей школы. В трехэтажном здании также размещались средние и начальные классы, и на данный момент здесь училось двести двадцать семь учеников.
– Наконец-то, – проворчал Добсон. – Мои налоги оплачивают вашу зарплату.
– Верно. Почему бы нам не поговорить внутри, не под дождем?
– В школу с собакой нельзя.
– Это мой напарник. – Рид открыл дверь и впустил Барни.
– Я не позволю…
– Мы можем поговорить в вашем классе или в учительской, где вы предпочитаете.
Добсон зашагал впереди – невысокий, примерно метр шестьдесят ростом, коренастый и раздражительный.
В здании отчетливо пахло школой – чистящими средствами с хлоркой, линолеумом и подростковой скукой. И выглядело как типичная школа: кабинеты слева, и серые шкафчики вдоль другой стены коридора.
– Красивая школа, – сказал Рид, чтобы поддержать беседу.
– Красота не имеет значения. Это место для обучения и воспитания.
Чувствуя себя школьником, Рид закатил глаза за спиной Добсона, когда тот отпирал дверь класса.
– У меня мало времени.
– Я постараюсь вас надолго не задержать. Согласно отчету об инциденте, вы никого не заметили в своем дворе, когда проснулись, и увидели туалетную бумагу на деревьях.
– Когда увидел следы вандализма. Если не сможете выявить и задержать банду вандалов, вам нечего делать в полиции.
– Мне жаль, что вы так думаете. Что вы сделали с уликами?
– С уликами?
– С туалетной бумагой.
– Конечно, все снял. Это было трудно и долго, но я все снял и выбросил.
– Что ж, очень жаль. Я мог бы найти отпечатки пальцев. Впрочем, преступники могли быть в перчатках… Но на данный момент никто, включая вас, никого не видел и ничего не слышал, а улики вы сами уничтожили своими руками. Попрошу предоставить мне список людей, которые желают вам зла.
Добсон в шоке открыл рот.
– Никто не желает мне зла! В школе есть несколько учителей, множество учеников и, конечно же, есть всякие родители, которые со мной спорят, но…
– Спорят?
– Те, кто не одобряет мои методы обучения.
– «Несколько», «множество», «всякие» – весьма немало для такой небольшой школы. Угрожал ли кто-нибудь вам или вашей собственности?
– Прямо – нет.
– Мистер Добсон, я буду держать руку на пульсе. Но без свидетеля, без улик, без перечня людей, у которых могло быть время, возможность и мотив для совершения данного правонарушения, мы ничего не сможем сделать.
– Я ожидал от вас лучшей работы! Я требую правосудия.
