Посеребренная брошь в виде лилии с украшенными лепестками, Франция (XIV в.)
Артефакт из коллекции Гилбертов
Трубадуры
Слово «трубадур» происходит от слова trouveur («искатель») родом с севера Франции. Так называли поэта и музыканта, который не повторял известные популярные истории, а находил совершенно новые, каких до этого никто не слышал.
Судя по всему, начало движению положили в XI веке трубадуры Южной Франции и Аквитании, которые добавили в свой обычный репертуар с песнями о мужественных деяниях и героических сражениях тему безответной любви. Многочисленные героические деяния — это очень хорошо, но какова цель рыцаря-героя? Конечно же, произвести впечатление на даму! Трубадуры хотели убедить всех, что дамы — не движимое имущество, получаемое с браком, а создания, достойные восхищения.
Вот что сделал трубадур. Он нашел не только нужные слова, но и счастливую даму, без которой, как он утверждал, не сможет ни жить, ни дышать. Без знаков внимания и милости со стороны объекта обожания не видать ему ни сна, ни веселья в сердце; не будет ни улыбки на его губах, ни стихов, чтобы читать их людям. Для счастья ему достаточно одного лишь намека на благосклонность. Малейшего поощрения хватало, чтобы он вдруг наполнился вдохновением и сочинял строфу за строфой, описывая красоту и добродетели, которыми наделена его возлюбленная, даже если в реальности таковых в помине не было. Едва зародившись, явление распространилось со скоростью лесного пожара.
И ничего, что музыкантам, воспевавшим дам, часто покровительствовали сами эти дамы. Любой толковый трубадур, если попросить его описать женщину, которая, по сути, оплачивает его счета и обеспечивает его, найдет приятные слова. Белизна кожи, благородное чело, прекрасные губы. Красота в целом. Доброта и сердечность. И вообще, если женщина покровительствует искусствам, она изначально достойна воспевания и всяческих похвал. В результате средневековые мужчины начали смотреть на женщин по-новому. Внезапно жены и девы оказались вознесены на пьедестал красоты и обожания.
Матильда Саксонская
Матильда родилась в 1156 году; она приходилась дочерью Алиеноре Аквитанской, довольно известной особе, и сама была герцогиней Саксонской. На то, чтобы сочинять о ней красивые слова, она вдохновляла многих мужчин, но особенно — безумно влюбленного в нее Бертрана де Борна, лорда Отфора, который с тоской и желанием писал:
Раздеваешь ее — и растет вожделенье и страсть. От слепящей красоты ее груди ночь превращается в день. А скользни взглядом ниже, и весь мир охватит огонь. Как приятно касаться этих обнаженных прекрасных податливых форм!
Не могу сказать, настолько слепящей должна быть женская грудь, чтобы превращать ночь в день, но, уверена, любая дама предпочла бы, чтобы мужчина не так громко высказывался о ее податливости. Хотя это большой шаг вперед для тех, кто считался «наживкой Сатаны».
Алиенора Аквитанская
Алиенора, мать Матильды, от дочери не отставала; ее собственные поклонники наперебой восхваляли ее небесные черты. Она родилась в 1122 или 1124 году в Пуатье (Франция); остальные детали довольно отрывочны. О жизни Алиеноры Аквитанской рассказывается в бесчисленных книгах — и да, чтобы рассказать ее историю, действительно нужна целая книга, — так что мы с вами сосредоточимся на словах, на которые она вдохновляла мужчин. Алиенора, несомненно, была красавицей, даже в детстве ее считали более чем красивой. Один из самых известных французских трубадуров так писал о ней:
Кажется, не избежать мне смерти, если моя прекрасная не пригласит меня туда, где отдыхает, чтобы мог я целовать, ласкать и крепко обнимать ее белое, пухлое, гладкое тело.
Вообще эти слова описывают уровень близости, выходящий далеко за пределы исполненных тоской и страстью надежд на личное общение с любимой, характерных для большинства трубадуров. В любом случае все эти вздохи, признаки тоски, желания, любовного томления и вожделения очень типичны для нового взгляда на благородных средневековых женщин, которым те явно наслаждались, и разительно отличались от бытовавшего ранее отвращения. Конечно, женщине нельзя доверять из-за холодности и распущенности ее натуры, но ею можно восхищаться, по ней можно вздыхать, ее можно вожделеть.
В XIV веке особую популярность приобрела романтическая литература. Возьмем, например, роман Кретьена де Труа «Ланселот, или Рыцарь телеги». В нем рассказывается о рыцаре, который отчаянно тосковал по жене короля Артура Гвиневере; это классическая история о куртуазной любви, вплоть до того момента, когда Гвиневера сдается и вступает в незаконную связь с воздыхателем. Мы все знаем, как все заканчивается. Плохо для всех. Артур теряет жену и человека, который был его правой рукой; Ланселот теряет короля и возлюбленную; Гвиневера уходит в женский монастырь, постригается в монахини и остается и без мужа, и без любовника.
Романтизация розы
Другое известное средневековое произведение, «Роман о Розе», представляет собой длинный рассказ о том, как пылающий страстью молодой человек пытается завоевать любовь своей дамы и доказать, что достоин ее, а попутно много и красноречиво грустит. Свой роман Гийом де Лоррис писал в период с 1225 по 1230 год, но так и не закончил; это сделал другой писатель, Жан де Мен, уже в период между 1269 и 1278 годами. Вот как описывает историю сам Гийом:
Если меня спросят, мужчина или женщина, как бы мне хотелось… назвать этот роман, я бы сказал — «Роман о Розе», где заключена вся суть искусства любви.
До наших дней дошло несколько экземпляров замечательно иллюстрированных рукописей романа, где рассказывается, как незадачливый влюбленный пытается преодолеть препятствия, чтобы добраться до объекта своей страсти. Ему нужно пройти мимо целого ряда олицетворенных добродетелей и пороков, которые пытаются ему помочь либо помешать. Не пойму, почему эту историю до сих пор не переделали в иммерсивную ролевую онлайн-игру. Вместо кеша, запасных жизней и бонусов тут любовь (получаемая после победы над главным боссом). До того как победить главного босса — Добродетель под названием Прием Прекрасный, — герою, юноше, нужно справиться с Разумом, Ревностью, Богатством и множеством других персонажей.
Кстати, в финальной сцене романа представлен потрясающий набор эвфемизмов дефлорации. Например, юноша доходит до башни, но ворота ее закрыты, и ему нужно всунуть ключ в замок, а отверстие слишком узкое. Иногда на иллюстрации изображены две башни с очень узким проходом посередине; они явно символизируют женские ноги и то, что между ними скрывается. А еще раньше по сюжету Природа одаривает юношу посохом, который «строгала своей рукой». Более тонкого намека невозможно себе представить — подобными намеками песни, рассказы и романы о куртуазной любви набиты до отказа.
