Ещё один историк И. К. Кондратьев в 1893 году в книге «Седая старина Москвы» уверенно, со ссылкой пишет: «Далее, в летописях при описании преставления Евдокии читаем: «Того же лета [1407] июля в 7 день преставися великая княгиня Евдокия и положена бысть в монастыре у Вознесения, иже сама заложила». Затем этот же историк ссылается на «Пролог, где под 7-м числом июля» — дата поминания Евдокии (по Кондратьеву: «Сказание о блаженной Евдокии» в Степенной книге. Ч. I. С. 513—514). Е. Е. Голубинский в 1903 году в своём важном труде «История канонизации святых в Русской Церкви» также пишет: «Евдокия, в монашестве Евфросиния, супруга вёл. князя Димитрия Ивановича Донского, строительница Московского Вознесенского монастыря, скончавшаяся 7-го Июля 1407-го года».
Приведём ещё один пример. В известном историческом издании «Древняя российская вивлиофика» за 1789 год (не случайный год, связанный с годовщиной кончины Дмитрия Донского и возможного основания Вознесенского монастыря) находим публикацию под названием: «О генеральном местоположении всей царской фамилии в Московском Вознесенском девичьем монастыре, где погребены тела в Бозе почивающих Государынь, Цариц и Великих княгинь, Царевен и других высокаго Царскаго рода женских лиц». И здесь читаем: «Гроб Благоверной Великой Княгини Евдокии Дмитриевны, урождённой Княжны Суздальской, во Иноцех Евфросинии, супруги Великаго Князя Димитрия Иоанновича Донскаго, строительнице сего Вознесенскаго девичья монастыря, которая преставися в лето 6915 (1307), Июля в 3 день». Мы видим, по крайней мере, две странности. Год 6915 ошибочно переведён как 1307, а не 1407-й. И хотя указан месяц кончины — июль, дата — 3 июля — вызывает удивление (как будто ещё одна версия дня преставления княгини). Но на это, однако, есть простой ответ. Тот, кто списывал текст с гробницы (или таблички), а может быть, даже из летописи, забыл поставить над знаком «3» — титл, при котором этот значок сразу же превращается в переводе на современное счисление в цифру «7». Тогда и дата кончины становится 7 июля. Но всё же не июня!
Да, для современных историков это, может быть, не очень убедительно. Но делать вид, что этих публикаций не было — нельзя!
А мы вернёмся к событиям 1407 года. Почему Василий Дмитриевич не выступил против Витовта в ответ на его действия сразу же после 20 мая? Более того, он не выступил против него со своим войском и в ближайшие почти три месяца! Ответом может стать то, что поступки Василия, как мы предполагаем, были связаны с тем, что происходило с его матушкой Евдокией Дмитриевной. Точнее — с её, возможно, уже понятным для всех окружающих предсмертным состоянием, а затем и с похоронами.
Великий князь Василий I не начал войну сразу, следуя завещанию отца — великого князя Дмитрия Донского — соблюдать интересы его матери, а также — чтобы отдать дань её последним дням и памяти о ней.
Так было и при кончине самого Дмитрия Донского. Тогда после рассказов летописей о похоронах в Архангельском соборе Кремля мы не находим сведений о серьёзных делах, походах или событиях, которые бы помешали исполнению семейного долга перед почившим великим князем. Нельзя не упомянуть здесь ещё об одном совпадении. Если предполагать (вопреки нашим доводам), что монахиня Евфросиния Московская заложила каменный собор Вознесения всё-таки 20 мая 1407 года, то надо вспомнить, что её супруг князь Дмитрий Донской скончался в 1389 году — 19 мая. Но в летописях указано — «в 2 час ночи» (в некоторых — «в 1 час ночи»). Скорее всего, это было 19 мая, но можно предположить и наступающее уже 20 мая! В любом случае, похоронили великого князя сразу же, что и отмечено: «и положиша и в гроб месяца майя в 20 в паметь святаго мученика Фалелея» (Московский летописный свод конца XV века). Знаменательная дата, если она действительно связана с конкретным днём основания каменного собора Вознесения в Москве! И в таком варианте — случайная ли?
И ещё о преставлении князя Дмитрия Донского. Лишь через три месяца после его кончины в 1389 году мы находим летописные записи о получении его сыном Василием Дмитриевичем ярлыка на великое княжение из Орды… Эта же летопись подтверждает, что Василий сел на трон только 15 августа («на Успение Богородицы», «а посажен бысть царёвым послом Шихоматом»), В летописях перечисляется множество людей, которые долго скорбят об усопшем князе Дмитрии, но документы молчат об иных — важных мирских событиях, которые могли бы совершаться, однако явно не происходили в дни траура.
Мог ли князь Василий Дмитриевич поступить иначе в скорбные дни кончины своей матушки спустя 18 лет?
Тогда, в 1407 году, Василий ждал и выступил против Витовта с войском только спустя время — 16 августа, «на Спасов День» (день Спаса Нерукотворного Образа; некоторые историки, также следуя опискам в текстах, ошибочно называют 6 августа, предполагая другой день — Спаса Преображения). Лицевой летописный свод XVI века сообщает: «В том же году месяца августа в 16 день великий князь Василий Дмитриевич Московский собрал войска и пошёл на Литовскую землю на великого князя Литовского Витовта». Далее читаем, что князь «взя град Дмитровецъ и огнемъ пожьже»… Но серьёзной войны не произошло. Василий и Витовт вновь быстро договорились о перемирии.
А теперь важный вывод! Внимательный человек увидит и поймёт, что выход на войну 16 августа произошёл спустя 40 дней (ровно на 41-й день) после 7 июля 1407 года, предполагаемой даты кончины великой княгини Евдокии! То есть после окончания сорокоуста — исполнения князем всех традиционных правил заботы о памяти матери. И это ещё одно косвенное свидетельство того, что датой кончины преподобной Евфросинии Московской следует пока называть 7 июля, а не 7 июня.
Мы будем придерживаться этой даты 7 июля (20 июля по новому стилю), ныне общепринятой в церковной жизни. При этом понимая и не отрицая иные мнения некоторых историков и одновременно ожидая появления очередных документальных свидетельств.
Подведём итог. Итак, великая княгиня Евдокия, преподобная Евфросиния Московская, заложила камень в основание нового Вознесенского собора весной 1407 года, постриглась, предположительно, 17 мая, а скончалась 7 июля того же года.
На протяжении веков здесь совершались многие исцеления. У мощей Евфросинии люди получали помощь и укрепление духа. Поздние сказания отмечали также её прославление. У её гробницы не раз сами собой зажигались свечи, как, впрочем, это происходило и у гробницы её мужа — князя Дмитрия Донского.
Позднее достройку Вознесенского монастырского храма пыталась продолжить великая княгиня Софья Витовтовна. При ней уже почти построили крышу церкви («соверши ея по кольцо идеже верху быти, но верх не сведе»). Но очередной пожар в Москве не дал завершить сооружение. Получилось так, что собор стоял недостроенным более полувека. И лишь в 1467 году было произведено освящение храма. Но уже после кончины Софьи Витовтовны в 1453 году.
Кстати, перед кончиной Софья приняла не только постриг, но и схиму с именем Синклитикия. Она просила положить её в Вознесенском соборе основанного свекровью монастыря, рядом с гробницей великой княгини. Однако не Софья Витовтовна была первой из похороненных в храме представительниц великокняжеского дома Москвы. После кончины Евфросинии, как мы помним, в недостроенном соборе в 1422 году была похоронена княгиня Анастасия — жена князя Юрия Дмитриевича, сына Евдокии. Так Вознесенский храм стал усыпальницей великих княгинь и цариц Российского государства. Над местами их погребения воздвигались надгробья. Здесь были, в частности, погребены Софья Палеолог (1503) — вторая жена Иоанна III, Елена Глинская (1533) — мать Иоанна IV Грозного, Ирина Годунова (1603) — супруга царя Феодора Иоанновича, Наталия Кирилловна (1694) — мать Петра I и другие. Последней упокоена здесь царевна и великая княгиня Наталия Алексеевна (1728) — внучка Петра I, дочь царевича Алексея Петровича.
