Выступив в поход, чтобы покончить с неповиновением Ботогуй-таргун, монголы вновь попали в ловушку. Эта женщина была настоящим стратегом, к тому же абсолютно бесстрашным. Войска Ботогуй-таргун узнали о приближении монголов задолго до того, как те прибыли на их земли. Как опытный охотник, она послала воинов перекрыть тропу позади монгольского отряда, а сама устроила засаду на пути монголов. Победа осталась за ее воинами — в бою они даже убили военачальника монголов.
Узнав о результате похода, Чингисхан пришел в ярость. Сначала он был настолько зол, что собрался лично участвовать в наказании непокорной северной царицы и ее подданных. Но, поостыв, разработал новую стратегию борьбы, которая, к слову, принесла нужный результат. Обманный маневр отвлек войска Ботогуй-таргун, а основной отряд напал на ее воинов неожиданно с тыла. Послы были освобождены, а само племя в полном составе взяли в плен: мужчины стали слугами, а женщины — наложницами. Чингисхан отдал их предводительницу в жены второму послу, которого она и так уже, вероятно, взяла в мужья, потому что сохранила ему жизнь.
Этот эпизод не слишком обеспокоил Чингисхана. Больше всего его задело то, что противостояла ему женщина. А вот с уйгурами еще предстояло разбираться, и сделать это нужно было в кратчайшие сроки, с минимальными жертвами, чтобы еще раз подчеркнуть непререкаемый авторитет хана. Задача эта была выполнена, и наступил момент, когда в обширных владениях Чингисхана наступил мир. Казалось, ему предстоит доживать свои дни в покое и благополучии, в окружении своей семьи и любимых коней, купаясь в благодарности за то изобилие и роскошь, которые он принес своим подданным.
Теперь Чингисхан обладал гораздо большими богатствами, чем он мог распределить среди своего народа, и он решил использовать излишки товаров для того, чтобы стимулировать торговлю. Кроме товаров китайского производства, в Монголию просачивались и редкие предметы роскоши с Ближнего Востока. Мусульмане в этих землях выплавляли лучшую в мире сталь. Они выращивали хлопок и делали из него прекрасные ткани, а еще они владели тайнами секретного искусства изготовления стекла. Обширная территория от гор современного Афганистана до Черного моря попала под власть тюркского султана Мухаммада II, властителя Хорезма. Чингисхан хотел получить доступ к этим редкостным товарам и поэтому стал искать торгового союза с далеким султаном. Цели, которые ставил перед собой хан, спустя некоторое время всегда обретали реальные очертания.
Калмыцкий историк, писатель и политический деятель Эренджен Хара-Даван писал, что великий хан и ему подобные — избранники Провидения, призванные на землю совершить то, что необходимо для их эпохи, для верований и желаний этого времени, этого народа. А как определить, что именно важно для народа в конкретный исторический момент? Вопрос серьезный, и для ответа на него как раз и нужны выдающиеся личности. Именно они помогают воле народа превратиться в мысль и волю одного человека, одаренного особенно чутким нравственным слухом, особенно зорким умственным взглядом. Такие люди помогают облечь в живое слово то, что до сих пор созревало и таилось в народной душе. Их гений и умение воспринять ситуацию преображают неясные стремления и желания своих соотечественников или современников в яркие подвиги.
Конечно, как замечает Хара-Даван, место того или иного великого мужа не всегда нам ясно. Поэтому следует разбираться в цепи явлений, сопровождающих его жизнь, и выяснять результат его деятельности. Но жизнь устроена несправедливо. Часто проходят века, а человек остается кровавой и скорбной загадкой, и «мы не знаем, зачем приходил он, зачем возмутил народы». Обсуждения его поступков вызывает самые неожиданные толки, иногда диаметрально противоположные, поэтому трудно определить оказанное им влияние. Порой, чтобы понять смысл отдельных явлений, должно пройти очень много времени. Иногда для этого требуются века и тысячелетия. Даже наука, которая может объяснить практически все, оказывается тут бессильной.
Вот что пишет о Чингисхане Хара-Даван в своей книге «Чингисхан как полководец и его наследие»: «Можно сказать, что самому народу наверняка была необходима встряска. Он нуждался в деятельной личности, способной воплотить в жизнь потребности общества. Оно ожидало гениального выразителя его интересов, личности, вышедшей из народа. Таким героем для монгольского народа и стал Чингисхан. Более того, никто не станет спорить, что до его появления монгольского народа как единого целого не существовало. В том, каким узнала его всемирная история, есть огромная заслуга того, кто родился со сгустком крови, зажатом в кулаке. Этот кулак — символ смелости, упорства, бесстрашия и в какой-то степени будущности.
Изначально были роды и племена: буйная и богата была их простая, легко предсказуемая жизнь. Страсти были первобытны, не стеснены, ярки, как цветы, покрывающие весною монгольскую степь. Простой народ недоедал, одевался кое-как и был слишком малочисленным. Личность не играла роли, жили все родовой жизнью. С момента появления Чингисхана отдельные роды и племена монгольские, объединившись, стали народом историческим, а его герои пробудили у народов Азии и Европы — у одних сочувственный, восхищенный отклик, у других — ужас и страдание. Все зависит от личного восприятия ситуации.
Чингисхан настаивает на том, что до него в степи не было никакого порядка: младшие не слушали старших, подчиненные не уважали начальников, начальники не исполняли своих обязанностей относительно подчиненных, и только Чингисхан указал путь для всех и каждого. Прочно утвердившись на престоле, Чингисхан со свойственными ему энергией и организаторским талантом продолжал деятельно работать по устройству своей обширной кочевой державы. У этого гениального дикаря бросались в глаза естественное величие духа, благородное обращение, рыцарство поступков, что приводило в изумление даже китайцев. Он был в душе аристократом и царем. Сам до конца жизни не знавший ни одного языка, кроме монгольского, он сделал все, чтобы его преемники не находились в зависимости от иноземных чиновников; с этой целью он позаботился дать образование своим сыновьям и вообще юному поколению монгольской знати. Считал умение общаться с иноязычными представителями очень важным делом, делом перспективным».
Чингисхана, гениального человека, опередившего свое время, уже при жизни окружали мифы и легенды. В одних он был представлен как жестокий варвар, в других — как дальновидный политик и стратег. Трудно было найти золотую середину — слишком многогранная это личность. Что же касается разрушений и убийств, то производились они только во время войны и вызывались «военной необходимостью».
В подтверждение можно привести слова одного опытного военного. «Этот не умевший ни читать, ни писать деспот исповедовал культ писаного закона. Не было государя, который соблюдал бы более добросовестно договор, заключенный между ним и государством. Среди самых ужасных репрессий, к которым он прибегал, его самые заклятые враги не могли указать ни на малейший каприз с его стороны». Такое поведение хана, разумеется, шло на пользу развивающемуся государству. Речь не шла о выборе или компромиссе в вопросах соблюдения законности. Нравы, взращиваемые Повелителем Неба, обязывали к ее строгому соблюдению.
