Так оно и случилось: той ночью старшая звезда светила ярче, чем когда-либо прежде, ярче всех звезд во всей галактике, и младшая звездочка еще больше восхищалась ею. И в последующие ночи старшая звезда озаряла небосклон. И вот однажды маленькая звезда проснулась и не увидела своей старшей подруги. Сколько она ни озиралась в панике, большой звезды нигде не было. Звездочка испугалась, и ей стало еще страшнее, когда обнаружилось, что ее окутывает зловещая серая дымка. Бедняжка стала звать свою подругу, но не получала ответа. И она горько заплакала, потому что почувствовала себя такой одинокой без старшей звезды. Другие звезды были слишком далеко, чтобы найти среди них новых друзей, и ни одна из них не могла бы заменить ей любимую, яркую подругу. В отчаянии звездочка воззвала к Богу, самой могучей силе, какую знала. И Бог действительно явился ей и выслушал ее жалобы. О том, что ее подруга пропала, и ей теперь так одиноко, об ужасном тумане, что окутывал и пугал ее…
– Я не про то хотела слушать!
Я и в самом деле старалась прослушать как можно дольше, но теперь должна прервать сестру Рут. Хоть это и невежливо. Однако если кто-то допускает ошибки, об этом всегда нужно говорить.
– Хотела, чтобы вы рассказали мне про настоящие звезды, а не сказку.
– О, – восклицает сестра Рут и чешет затылок. – Так ты говоришь про созвездия и все такое?
Киваю.
– Хм… прости, Ханна, в этом я совершенно не разбираюсь. Но, может, все-таки дашь моей истории шанс? Она и в самом деле красивая, только дослушай.
Я мотаю головой и переворачиваюсь на бок, лицом от сестры Рут.
– Не хочу, чтобы в историю впутывали Бога. Мама говорит, что Бог – чудовище.
Лена
Сегодня шестнадцатое сентября, отвечает мне Кам.
Получается, четыре месяца.
Четыре месяца, Лена, твой муж держал меня в плену. Возможно, для тебя это сущая ерунда. Ты держалась годами. Родила ему детей и играла с ним в семью.
Я помню, как в тот первый вечер сидела рядом с ним на диване, парализованная шоком. Как поглядывала на него краем глаза и невольно восхищалась его обманчивым обликом. Он даже специально переоделся в этот особенный вечер. Никаких джинсов и выцветшей футболки – теперь на нем были темные брюки и голубая рубашка. Он выглядел так, словно только вернулся с работы или собрался на свидание. Это не был зловонный, неухоженный монстр с рябым лицом и пустыми черными глазами, как в каком-нибудь фильме ужасов. Я помню, как смотрела на твоих детей, и они выглядели совершенно нормально. Хотя ничего нормального в этом не было. Как они могли сидеть перед печкой в своих пижамах, греть руки и непринужденно болтать? Даже девочка. Еще недавно эта Ханна недоверчиво взирала на меня, стоя в дверном проеме, а теперь задорно смеялась, глядя, как ее кошка охотится за голыми ступнями брата.
– Кусай его, Фройляйн Тинки! – выкрикивала девочка.
А я повторяла про себя, раз за разом: это не по-настоящему, такого не может быть, это неправда.
Я помню, как в тот вечер оплакивала тебя, Лена. Ту женщину, чьи ботинки теперь носила. Несчастную женщину из хижины, которая жила здесь до меня. Которая, как я понимала, была теперь мертва. Памм! С таким звуком разбивается череп. Твои ботинки стали для меня самым убедительным предупреждением. И все же я с самого начала знала, что не буду участвовать в его безумной, извращенной игре. Я должна была собраться с силами, оправиться от побоев и найти способ выбраться оттуда. Он или я. Кто-то один – вероятно, уже в тот первый вечер я сознавала неизбежность такого конца.
Я уже знала, где выход. Это была деревянная дверь с двумя замками. Когда он двигался, у него в кармане что-то позвякивало. Из этого следовало, что он постоянно носил при себе ключи. Дверь располагалась слева, в нескольких метрах от дивана. Там не было коридора или отдельной прихожей – сразу за дверью открывалась эта комната, совмещавшая в себе гостиную и кухню. По другую сторону, за дверным проемом, угадывался коридор, вероятно, ведший к спальням и в кладовую, где я впервые очнулась. Я предполагала также, что где-то была ванная или хотя бы туалет. С одной стороны, я не могла дождаться, когда он покажет мне остальные комнаты, и я смогла бы лучше сориентироваться и увидеть другие возможности выбраться. С другой стороны, я догадывалась, что последует, когда он завершит вечер и мы отправимся в кровать. Какое-то мгновение я даже питала дурацкую надежду, что он просто отведет меня в кладовую и на ночь снова привяжет к раковине.
Окна как возможный путь к бегству пришлось сразу исключить – по крайней мере, в гостиной. Оконные проемы были закрыты изоляционными плитами. Он сам решал, когда ночь сменит день и наоборот. Как Господь. Сама эта мысль отдавала желчью. Я украдкой сосчитала шурупы; на каждом окне их оказалось не меньше четырнадцати. Вывернуть их без подходящего инструмента не представлялось возможным.
Дверь по левую руку. Других возможностей я пока не видела. Куда бы она ни вела, главное – прочь оттуда. Я должна была добраться до ключей. Или убить его. Но для этого требовалось хоть какое-то подобие оружия. Взгляд скользнул по гостиной, метнулся к обеденной зоне. Четыре массивных стула вокруг стола – ножки прикручены к доскам пола. Стену за обеденной зоной занимала мини-кухня. На рабочей поверхности ничего не было, и замки, замки – на каждом, будь они прокляты, шкафчике. Я подумала о выдвижных ящиках, представила, как достаю нож, настолько острый, что без труда разрезает все, даже мясо. Вместе с тем я уже догадывалась, что ящики пусты.
И невольно вздохнула.
– Ты устала, Лена? Может, хочешь в постель?
Я вздрогнула.
– Нет-нет, всё в порядке, спасибо.
Он снял тяжелую руку с моего плеча и взглянул на часы. Я покосилась на циферблат. Чуть за половину восьмого.
– Дети, мама права. Уже поздно, пора в кровать.
Дети запротестовали.
– Без возражений! Вы должны слушать, что говорит вам мама!
Девочка повернула голову и наградила меня хмурым взглядом.
– Пусть еще немного посидят, – предложила я осторожно.
– Нет, уже поздно. – Он встал с дивана и жестом погнал детей. – Чистить зубы, марш!
Те послушно поднялись.
– А можно Фройляйн Тинки поспит сегодня со мной, папа? – спросила девочка.
– Нет, она останется в гостиной, иначе вы опять не будете спать всю ночь. – И, повернувшись ко мне: – Ты идешь?
Мне кое-как удалось подняться, удержать в вертикальном положении свое побитое тело. Твой муж придержал меня за руку, и я неровным шагом последовала за детьми. Мы вышли из гостиной и двинулись по узкому коридору.
Запертая дверь по правую руку. Дети встали перед ней. Он потеснил меня, протянул руку к перемычке и нашарил ключ. Отпер замок. Дети прошмыгнули внутрь. Он повернулся ко мне, с ухмылкой опустил ключ в карман и указал на дверь.
