Я открываю глаза и пытаюсь снова сесть. Мюнхен тут же подскакивает и поправляет подушку, так чтобы я устроилась поудобнее.
– Дайте мне минутку, хорошо?
Он понимающе кивает, и Кам говорит:
– Мы вас не торопим.
Я обдумываю, с какого момента продолжить. Это те вещи, о которых не стоит говорить, Лена. Взятые в скобки детали, о которых полицейским знать необязательно. Но тебе, Лена, следует знать, что он со мной сделал.
Перевожу взгляд с Мюнхена на Кама и обратно. Мюнхен смущенно потирает ладони. Кам со вздохом наклоняется и подбирает блокнот и карандаш, которые выронил, прежде чем ответить на звонок. Полагаю, теперь они ожидают услышать об изнасиловании – неприглядное и жестокое продолжение. Неудивительно, что мне нужно собраться, прежде чем рассказать о таком. Им невдомек, что есть еще нечто иное.
Об этом узнаешь только ты, Лена.
* * *
– Вот так. – Он улыбнулся и положил ключ на прежнее место. – А теперь – мы.
Я напрягла плечи, выгнула спину и стиснула кулаки. Ожидая примерно того же, что и полицейские к тому моменту истории.
Вспомнила Кирстен, как она вернулась домой, в прошлом году, в то смутное время от ночи до рассвета, когда все человечество мирно спит, и никто не услышит твоих придушенных криков, и не окажется поблизости, чтобы оттащить от тебя это животное и помочь тебе. Вспомнила, как она сползла по стене в коридоре, с бледным, расцарапанным лицом и в порванном платье. И как я села рядом, не осмеливаясь обнять ее.
– Почему ты не отбивалась? – спросила я.
Спросила по глупости – или просто от усталости, и еще не вполне соображала, поскольку проснулась в тот самый момент, когда Кирстен ввалилась в прихожую. Потому что спала, как и весь остальной мир, пока Кирстен насиловали на заднем дворе.
Она повернула ко мне бледное, чужое лицо и сказала:
– Потому что в тот момент я была мертва. У меня не было тела. Не было рук, чтобы отбиваться от него. Не было ног, чтобы пнуть его между ног. И разум был где-то далеко.
Я рассчитывала на нечто подобное, Лена. Готова была умереть под его тяжестью и лишь надеялась, что это продлится не слишком долго. И все-таки я храбрилась, сжала кулаки и выпрямила спину, хоть она и болела после побоев, полученных в тот день от твоего мужа. Я выпятила подбородок и посмотрела ему в глаза. Думала о Кирстен, которая пережила собственную смерть. Такой она была сильной. И я готовилась к тому же. Он мог овладеть моим телом, но моим разумом – никогда.
– Что ж, – бросила я в приступе дерзости и неповиновения. – Скорее покончим с этим.
Знаешь, Лена, я буквально видела, как распалось его лицо. Как оно лишилось своих черт, всей своей структуры, и ему потребовалось время, чтобы вновь собрать все воедино. Я застала его врасплох. У него дернулся левый глаз, и в натянутой улыбке не было уверенности. Но пока что он был сильнее меня. Он был из тех, кто не привык шутить. Он был Богом, а я – червем. И он должен был доказать это. Он схватил меня за руку и поволок по коридору, обратно в ванную.
– Ты ходишь в туалет в семь часов утром, затем в двенадцать тридцать, в семнадцать и в двадцать часов, – повторил он, доставая из кармана ключ. – Сейчас двадцать часов.
Я видела, что у него дрожали пальцы. Едва заметно, но все-таки дрожали. Это был благодатный миг, Лена.
Он отомкнул замок. Я вошла в ванную и развернулась в ожидании, что он прикроет за мной дверь. Мне не приходило в голову, что может быть как-то иначе, после того как он позволил детям уединиться в туалете.
– Вперед, – сказал он и кивнул на подобие унитаза.
Я повернула голову в направлении его взгляда. Это должно было стать тестом, испытанием силы – в отплату за тот благодатный миг, которым он меня наградил.
– Давай же.
Я вновь развернулась к нему. Твой муж стоял в дверном проеме. Вид – беззаботный до омерзения, левая рука упирается в косяк, и на лице вновь уверенная улыбка.
– Нет, – сказала я.
– Иди в туалет, Лена.
Я поджала губы и медленно помотала головой.
– Это твое время на посещение туалета.
– Тогда выйди. Не стану при тебе справлять нужду.
– Станешь, Лена. Ты станешь делать все, что я тебе скажу.
Он сделал шаг в мою сторону. Я вскинула руки и просипела:
– Подожди. Прости. Прости меня.
Собиралась быть сильной, бороться, и все в таком духе. Но я не могла допустить, чтобы он поколотил меня второй раз за день. Он застыл на месте и смерил меня недоверчивым взглядом.
– Я… не хочу.
Никакого движения – он просто стоял и смотрел. Я пыталась выдержать его взгляд.
– Я сказал, ты ходишь в туалет в семь часов утром, затем в двенадцать тридцать, в семнадцать и в двадцать часов.
Я опустила руки и торопливо закивала.
– Знаю. Запомнила. В семь часов утром, затем в двенадцать тридцать, в семнадцать и в двадцать часов. Но сейчас не хочу. – Я почувствовала, как мои губы раздвигаются в подобии улыбки. И повторила: – Не хочу. Можем сразу отправляться в кровать.
Все произошло так быстро, что я не успела отшагнуть назад, вскинуть руки, сделать вдох или хотя бы моргнуть.
Хочешь знать, Лена? Хочешь знать, как поступает твой муж с теми, кто отказывается справлять нужду перед ним? Как знать, может, и с тобой это бывало?
В таком случае ты знаешь, каково это, когда тебя швыряют об пол. Тогда ты и сама сжималась и закрывала лицо руками, чтобы уберечь уязвимый шов на лбу. Пыталась вдохнуть в последний раз, прежде чем он пнет тебя в живот. Зажмуривалась в ожидании адской боли. Но боли не последовало. Ты снова делала глубокий вдох, потому что она вот-вот заявит о себе, боль… но нет, ни ударов, ни боли. Только странный, режущий звук. Затем ты набралась храбрости и посмотрела сквозь разомкнутые ладони. Увидела своего мужа, как он стоит над тобой, расставив ноги, рука возле ширинки брюк. От ужаса позабыла вдохнуть в третий раз, теперь, когда это действительно было необходимо. Потому что тебе нужно задержать дыхание, пока он облегчается на тебя, и кожу обдает жгучим теплом, и моча просачивается сквозь одежду, пропитывает насквозь твою одежду и твои волосы. Каково это – извиваться под струей без возможности увернуться. Каково это, когда последние брызги приходятся тебе точно по лицу, и ты чувствуешь капли на сомкнутых губах. Слышишь, как вновь застегивается ширинка, ж-ж-ук, после чего твой муж произносит с полным спокойствием:
– Полагаю, теперь ты понимаешь, Лена, почему так важно придерживаться времени посещения туалета. Никогда не угадаешь, чем все может закончиться.
Наверное, после этого тебя вырвало, Лена. А твой муж заставил тебя вычистить ванную, и его ничуть не волновало, что тебя всю трясло, и ты хрипела от омерзения. Ты вычищала ванную, стоя на коленях, с мокрыми волосами и в мокрой одежде, в то время как он сидел, скрестив ноги, на краю ванны и наблюдал за тобой. Вероятно, прошел не один час, прежде чем его удовлетворила твоя работа. А после тебе пришлось раздеться и встать в ванну. Он отмыл тебя, ведь ты была грязной, ах, Лена, опять ты перепачкалась, вытер тебя насухо и отвел в спальню.
