Правительство в принципе не возражало против мобилизации; оно просто настаивало, что такой шаг не может предприниматься без его участия. 12 декабря представители армии и правительства издали приказ: все офицеры не старше 40 лет, проживающие в Крыму, призываются на службу к 20 декабря. Эта мера была воспринята как шаг к всеобщей мобилизации. За короткий срок белым удалось набрать войско численностью 4–5 тысяч человек.
В первые дни пребывания Добровольческой армии в Крыму она была популярна, и впечатляющее количество людей пошло добровольцами, но эта популярность долго не продлилась. Солдаты, как и везде, вели себя дурно, а население все чаще негодовало, что армия действует как оккупационные войска. Белые, уязвленные враждебностью, искали козла отпущения. Они были убеждены, что социалистические и коммунистические агитаторы вводят народ в заблуждение, и полагали, что единственный путь борьбы с врагами — это закрывать газеты, которые их обижают, расформировывать организации, которые их не поддерживают, и арестовывать тех, кто подозрительно выглядит.
Как и везде, подчиненные Деникина были даже более консервативны и нетерпимы, чем он сам. Корвин-Круковский был умелым офицером, однако лишенным политического чутья, и постоянно высказывался за введение военного положения и устранение юридических тонкостей. Генерал де Боде позволил его реакционному начальнику штаба, полковнику Дорофееву, вести дела от своего имени. В середине января Деникин направил Корвина-Круковского на фронт и доверил генералу Боровскому командование новосформированной Крымско-Азовской армией. Начальник штаба Боровского генерал Пархомов регулировал отношения с правительством. Политика Пархомова была сходна с политикой Дорофеева и Корвина-Круковского. Деникин составил свою точку зрения о делах в Крыму во многом на основе докладов этих своих реакционных подчиненных, которые постоянно забрасывали его телеграммами с жалобами на «подрывную деятельность» и «слабость» правительства.
Белые солдаты совершали многочисленные зверства. Однажды солдаты убили мальчика из-за велосипеда. Когда правительство попыталось покарать виновных, военная администрация просто перевела их из Крыма. Солдаты Добровольческой армии также убили двух влиятельных антибольшевистских социалистических лидеров, Алясова и Марковича. Когда Богданов пожаловался Деникину по этому поводу, Деникин был очевидно расстроен, но затем сказал: «Чего вы хотите? Я знаю степень неорганизованности и нехватку дисциплины в армии. Я доволен, когда исполняются мои военные приказы». Это было ужасающее признание неудачи.
Главным правонарушителем был гвардейский полк, которому предписывалось защищать членов императорской семьи в Ялте. Офицеры открыто демонстрировали свое презрение к либеральному правительству. В декабре солдаты убили некоего Гужона, промышленника и французского гражданина. Он был убит не потому, что его подозревали в сочувствии к большевикам, а потому, что в первый год войны у него были некоторые разногласия с великим князем Николаем Николаевичем. Это событие произвело гнетущее впечатление в Крыму и еще сильнее подорвало престиж правительства, которое тщетно протестовало. Высшее командование Добровольческой армии снова не предприняло никаких попыток наказать виновных.
По мере того как наступала Красная армия и ухудшалась политическая ситуация, отношения между либералами и армией становились все более враждебными. Офицеры считали, что политический распад был следствием того, что правительству не удалось принять решительных мер против провокаторов. Правительство оказалось перед сложной дилеммой. Политики понимали, что не смогут остаться у власти, когда Добровольческая армия выведет войска; с другой стороны, поведение белых солдат превратило их громкие заявления о законности в пародию. Население тщетно искало у них защиты: правительство не обладало властью над солдатами. В этих условиях положение либералов становилось все более неустойчивым, а престиж правительства падал.
Между лидерами в Екатеринодаре и Симферополе установились тесные контакты. В конце декабря Астров, Степанов и Лукомский прибыли в Крым для переговоров, и месяцем позже Крым, Богданов и П. С. Бобровский (социал-революционер, член правительства) отправились в Екатеринодар, чтобы сгладить разногласия. Попытка провалилась: точки зрения этих двух групп существенно отличались. Крымчане напрасно пытались ослабить страх Деникина касательно подрывной деятельности и сепаратизма татар. Главнокомандующий очевидным образом не доверял этим политикам. Когда они попросили, чтобы три недавно взятых северных района губернии, Мелитополь, Бердянск и Днепровская, были помещены под гражданское правление, Деникин отказал. И напротив, когда Деникин сообщил гостям, что рассматривает перенос штаба в Крым, политики довольно откровенно заявили, что не обрадовались бы такому решению.
И действительно, к концу января 1919 года население Крыма настолько враждебно относилось к Добровольческой армии, что новости о возможности переезда Ставки в Симферополь почти породили панику. Чтобы успокоить страхи людей, С. Крым опубликовал манифест: до конца февраля переезда не будет. Когда военная ситуация изменилась, а идею о переезде пришлось отвергнуть, крымчане почувствовали облегчение.
В последние несколько недель пребывания правительства у власти Крым захлестнул хаос. Наступление большевиков в Таврию означало, что вторжение на полуостров — это только вопрос времени. Потеря северных районов, только недавно взятых белыми, была не только военной неудачей, но и серьезным ударом по экономике района. Правительству оказывалось все сложнее накормить население; экономика лежала в руинах; 80 процентов рабочих были безработными.
Ухудшающаяся военная ситуация подорвала веру населения в способность режима выжить, а экономический коллапс, ставший причиной огромных лишений, внес свой вклад в политическую нестабильность. Татары и социалисты, которые в прошлом относительно дружелюбно относились к правительству, теперь наряду с офицерами обвиняли либералов. Страдающее население все чаще отождествляло правительство с армией. В результате беспрерывных нападок правительство отказалось от большей части своего либерализма: оно закрыло газеты, запретило митинги и распустило недружественные организации.
Особенно серьезный инцидент произошел 17 марта в Севастополе. Митинг рабочих-металлистов принял резолюции с требованием вывода Добровольческой армии, освобождения политзаключенных и передачи власти Советам рабоче-крестьянских депутатов. Правительство арестовало организаторов митинга. Когда их переводили в тюрьму, отряд солдат Добровольческой армии напал и убил их. В результате этого инцидента меньшевики и социал-революционеры угрожали выйти из состава правительства, а рабочие объявили забастовку, имевшую пагубные последствия.
Методы твердой руки у правительства и растущая опасность не сплотили либералов и офицеров. Правительство ранее заявляло, что перешеек Перекоп, ворота в Крым, необходимо укрепить, но армия ничего не сделала. Министры подозревали предательство. В этой экстренной ситуации правительство, которое утратило веру в армию, решило принять участие в организации защиты. Оно назначило инженера С. Н. Чаева, начальника самообороны, и выделило ему деньги. Поскольку и Боровский, и Пархомов принимали участие во встрече, на которой было сделано это назначение, и не высказали возражений, стало огромной неожиданностью, когда 28 марта Боровский направил Крыму письмо с протестом против вмешательства правительства в военные вопросы.
