– Мне очень жаль, Кеннет. Я как могла управляла имением, но, видно, из этого ничего не вышло.
– Управление имением не входит в твои обязанности. Этим должен был заниматься отец, а теперь я. Это мы виноваты, что погрузили тебя во мрак бедности.
– Не вини себя, во всем виноват только папа. Это он пустил все по ветру, чтобы удовлетворить прихоть своей ненасытной молодой жены. – Бет замолчала и вытерла набежавшие слезы. – Ну что ж, ничего не поделаешь. Но видит Бог, мне будет не хватать Саттертона.
От слез бедной сестренки сердце Кеннета болезненно сжалось. Это кроткое создание не обвиняло его ни в чем, и у брата все сильнее скребли на сердце кошки.
– Вместо того чтобы идти на военную службу, мне следовало бы остаться здесь, тогда, возможно, нам удалось бы избежать этого ужасного разорения.
– Я сомневаюсь в этом. Папа просто потерял голову. Желания Гермион стали для него законом, – сухо заметила Бет. – Ты бы здесь просто сошел с ума. Думаешь, я забыла ваши бесконечные ссоры с отцом перед твоим отъездом?
Слова сестры напомнили Кеннету о тех ужасных днях в Саттертоне. Бет была совершенно права: он не мог тогда оставаться в поместье. Стараясь отогнать от себя неприятные воспоминания, старший брат решил немного подбодрить сестру:
– Не волнуйся, голодать мы не будем. У меня осталось немного денег. Мы продержимся, пока я найду выход из положения. Надеюсь, все обойдется.
Кеннет посмотрел в окно на милые его сердцу холмы и тяжело вздохнул.
– Я хочу пойти погулять. После обеда мы все обсудим. Посмотрим, нельзя ли что-то сделать для тебя. Возможно, удастся отыскать какую-нибудь лазейку.
– Уверена, что все будет хорошо. – Бет медленно поднялась с кресла. – Из меня, конечно, плохой управляющий, но по крайней мере я добросовестно вела хозяйство. Посмотришь сам.
Кеннет кивнул и вышел на улицу, полной грудью вдыхая холодный февральский воздух. После своего возвращения он целые сутки провел в помещении, проверяя счета и выслушивая от их семейного адвоката новости одну хуже другой. Ему пришлось уволить наглого, нечистого на руку управляющего, нанятого отцом, чтобы свалить на того все дела по управлению имением.
Похоже, последний виконт очень изменился, женившись на женщине, годившейся ему в дочери. Он стал совершенно другим человеком. Будучи мальчиком, Кеннет любил, уважал и одновременно боялся отца. Сейчас же он испытывал к нему только злость и презрение.
Кеннет широко шагал по дороге, которая знавала еще времена Генриха VIII, и злость его начала остывать. Он знал эти места как свои пять пальцев, и все же в них появилось что-то новое, да и немудрено: с тех пор прошло пятнадцать лет. Долгих пятнадцать лет.
Многие люди находят зимний пейзаж унылым, но Кеннету нравились приглушенные тона. Лес переливался всеми оттенками серого, а по небу плыли такого же цвета облака, словно причудливые живые существа. Скоро появятся первые признаки весны во всем их зеленом великолепии. Он постоял у ручья, наблюдая, как кристально чистая вода струится по скользким камням, увлекая за собой пожухлые листья и траву. Это его земля, его родной дом. Сколько здесь еще суждено ему пробыть? Месяц-два, не более.
Кеннет бросил в воду камешек и продолжил свой путь. Конечно, они с сестрой не будут голодать, но жизнь Бет загублена. Она хорошенькая и умная девочка с мягким и кротким характером, и если бы у нее было приличное приданое, то ее увечье не стало бы непреодолимым препятствием к браку. Теперь же бедность в сочетании с физическим недостатком обрекает ее на вечное одиночество.
Кеннет взобрался на вершину самого высокого холма и посмотрел вниз. Ветви голых берез, словно человеческие руки, тянулись к нему. Он поднял горсть сухой промерзшей земли. Из поколения в поколение его предки жили и умирали на этой земле. Однако из-за отталкивающего себялюбия его отца имение попадет в чужие руки. Кеннет не был в душе хлебопашцем, но он любил эту землю; любил так же сильно, как свою мать. Разжав пальцы, он с глухим стоном выбросил комок земли. Он был готов пожертвовать чем угодно, даже жизнью своей, лишь бы спасти Саттертон, но вряд ли небеса вообще принимают таких, как он, проведших столько дней на войне, среди пота, крови и смерти.
Холодный ветер трепал его волосы, когда он спускался с холма. Неужели нет никакой надежды раздобыть денег, чтобы выкупить хотя бы часть закладных? Тогда бы он смог продать участок земли, а оставшуюся сделать плодородной, и она бы приносила хороший доход.
Однако размеры необходимой суммы отпугивали людей: по крайней мере двадцать тысяч фунтов. Перед тем как вернуться домой, он обошел несколько банков и поговорил с банкирами. Они были любезны и отнеслись с почтением к его титулу, но было ясно, что никто из них не одолжит денег человеку, унаследовавшему одни только долги. Но тогда он еще даже не представлял всей серьезности создавшегося положения.
Не знал он и человека, который мог бы одолжить ему такую сумму денег. Его друзья все еще служили в полку Стрелковой бригады, где служба считалась почетной, но богачей там не было. Большинство офицеров были сыновьями врачей, викариев и мелких помещиков. Они, подобно Кеннету, жили на одно жалованье, время от времени посылая деньги своим семьям.
Исключение составлял разве что его ближайший друг Майкл Кеннан, аристократ и владелец состояния, но он был всего лишь младшим сыном в семье. Ко всему прочему Майкл недавно женился и сейчас ждал прибавления семейства. Вряд ли он сумеет одолжить ему двадцать тысяч фунтов, даже если предположить, что Кеннет осмелится обратиться к другу с такой просьбой, чего он, конечно, никогда не сделает. У Майкла было достаточно неприятностей в прошлом, и всему виной был он, Кеннет.
К тому времени как Кеннет обошел поместье, он исчерпал все возможности его спасения. С мрачным выражением на лице он повернул к дому. Саттертон обречен, теперь надо думать о будущем. Война закончилась, и многие бывшие офицеры искали работу. Ему еще повезло, что у него есть родственные связи. Родственники не оставят его в беде.
На пороге дома Кеннет совершенно впал в уныние. Он открыл дверь и тут же наткнулся на единственного оставшегося в доме слугу, старого дворецкого Харрода, который, казалось, поджидал его.
– У вас гость, лорд Кимболл. – Дворецкий протянул ему поднос, на котором лежала визитная карточка. – Джентльмен предпочел дождаться вас.
– «Лорд Боуден», – прочитал Кеннет. Он нахмурился, пытаясь вспомнить имя. – Где он?
– Я позволил себе проводить его в библиотеку, – ответил дворецкий, смущенно покашливая в кулачок.
Одним словом, в самое теплое место в доме. Уголь был дорог, и камин топился только в библиотеке. Передав шинель и шапку дворецкому, Кеннет, пройдя через холодный холл, вошел в библиотеку, где было тепло и уютно.
При появлении хозяина гость поднялся с кресла у камина. В свои сорок с небольшим Боуден был сухощав, подтянут и весьма уверен в себе. Он показался бы неприметным, если бы не холодный, оценивающий взгляд его темных глаз.
