Тем временем незнакомка остановилась напротив меня и начала без предисловий:
— Дмитрий Валентинович — это вы?
— Я — не стал отрицать я.
— А Леонидову вы знаете? — не отступала дама.
— Какую Леонидову? — не понял я.
— Слепую! — как будто гидравлическим прессом припечатала незнакомка, — Аглаю Владимировну, какую же еще?
Я немного растерялся под эдаким напором, но сумел собраться и понять, что речь идет о Патрике.
— Аглаю знаю, — кивнул я, — Я, правда, до сего дня не подозревал, что Владимировну.
— Да и ладно! — махнула рукой дама, — Не заработала она еще отчество. Да и отчество у нее, честно говоря, липовое. Мною самолично придуманное. Но я не о том.
— Ну слава богу! — порадовался я. — Раз разговор будет долгим, то здравствуйте вам тогда.
— И вам не болеть, — рассеянно ответила дама, которая явно о чем-то задумалась. — Я ее мама.
— Я догадался.
Но дама не обратила на мои слова ни малейшего внимания. Минуту или даже две она напряженно о чем-то размышляла, а потом, наконец, вновь обратила на меня внимание.
— Объясните, что происходит! — потребовала она.
— Где? — поинтересовался я.
— В Гондурасе, блин! — вновь не сдержалась дама. — С Аглаей, конечно.
— Э-э-э… Да вроде ничего. У вас очень хорошая девочка. И танкует мастерски, — зачем-то добавил я.
К счастью, дама не обратила на последние слова ни малейшего внимания — настолько ее задели первые.
— Ничего?! Это вы называете — ничего? Я только что от директора. Он сказал, что Лаюшка связалась с какими-то прохвостами, влезла в какую-то аферу! Что из-за них колледжу пришлось нанимать каких-то тренеров-пенсионеров, и — самое главное! — что выпускной экзамен моей дочери под угрозой!!! А вы вообще знаете, во что мне стало это ее обучение?! Да я пять лет как последняя проститутка корячилась, лишь бы концы с концами свести!
К несчастью, я обладаю хорошо развитым воображением и неудачно скроенная последняя фраза заставила меня улыбнуться. И хорошо, что не покраснеть.
— Очень смешно! — фыркнула дама. — Вы вообще — тренер?
— Тренер.
— А Аглая где?
— Ну… С другими тренерами. На тренировке.
— А вы что — филоните?
— Э-э-э… Нет. У меня библиотечный день.
Дама опять фыркнула.
— Вы можете ее сюда вызвать?
— Зачем?
— Ну раз вы отказываетесь объяснить, что происходит, я вынуждена обратиться непосредственно к дочери. Чтобы получить информацию из первых рук.
— Да я, собственно, не отказывался… Если хотите, я могу…
— Вы будете вызывать, или мне полицию вызвать? — холодно поинтересовалась дама.
— Сейчас попробую.
Я набрал в личном чате: «Патрик, ты сейчас сильно занята?»
Ответ пришел мгновенно: «Совсем не занята, у нас перерыв минут на тридцать, пока свиньи респятся. А что?».
«Можешь в колледж вернуться? Думаю, что ненадолго».
Небольшая пауза.
«Без проблем, Сергей Дмитрич сказал, что можно и не торопиться. Он, если что, у девчонок танкование потренирует. Только вы меня поводком выдерните, а то лень до портала идти».
«Дергаю?»
«Да»
В ту же секунду в библиотеке появилась Патрик. Она увидела мать, и ее глаза сначала стали очень удивленными, а потом — очень злыми.
— Что ты здесь делаешь? — не проговорила, а скорее прошипела она. — У тебя же нет аккаунта!
— Теперь есть, — с вызовом ответила ничуть не испугавшаяся дама, — А вот магазина в Ляличах больше нет. Продала. Дорогое это удовольствие, как выяснилось. А что делать, если дочь переселилась в виртуальность и мать родную знать не хочет?
— Зачем. Ты. Сюда. Пришла. — голос Патрика просто звенел металлом.
— На тебя посмотреть! — не осталась в долгу мать. — Узнать, наконец, что происходит! Ты что, соплюха, совсем рехнулась? Решила, что раз колледж заканчиваешь — то и бога за бороду взяла? А мать тебе уже не указ, да? Оперилась, говоришь, крылья распушила?! Да я тебе сейчас перья-то повыдергаю! А ну — отвечай, что это еще за афера, что за дружки? Куда ты влезла? Что вообще происходит? Почему я обо всем последней узнаю?
Патрик молчала, только бледнела все сильнее и сильнее. А госпожа Леонидова, если она, конечно, Леонидова, расходилась все больше и больше.
— Что ты молчишь? Воды в рот набрала? Ты вообще знаешь, сколько мне этот твой колледж обошелся? Мать с утра до вечера пашет как ломовая лошадь, с шести до двенадцати каждый божий день, каждый божий день! А ты? Ты вообще о ком-нибудь, кроме себя, думаешь? Коза драная! Ты понимаешь, что если я завтра сдохну от инфаркта, то ты по миру пойдешь, потому что ни хрена не умеешь и учиться ничему не хочешь! Почему я должна опять уйму денег вкладывать, аккаунт заводить, здесь тебя по всему колледжу с собаками искать, людей занятых дергать — потому что из тебя дома слова не вытянешь! Ничего добиться невозможно! Быстро отвечай, дрянь, — что происходит?!
— По колледжу, значит, бегаешь? Людей занятых дергаешь? — губы у Патрика тряслись, как будто их кто-то дергал за нитку. — Мало тебе Дальнереченска, еще и здесь меня теперь позорить будешь, да? Видеть тебя не могу! Меня тошнит от тебя, поняла?
Она метнулась к двери, но на пороге остановилась, и отчетливо отчеканила по слогам:
— Не-на-ви-жу-те-бя!
И хлопнула дверью так, что я порадовался за качество здешних косяков.
Секунду-другую я стоял совершенно ошалевший, разглядывая столь громкую, как выяснилось, дверь. В это время сзади раздался странный и очень неестественный звук. Примерно такой получается, если надуть воздушный шарик, а потом растянуть пальцами горловину.
Я оглянулся. Мама Патрика выла. Она повыла, наверное, с минуту, а потом, глотая слезы, принялась причитать.
— Дура я старая-я-я! Опять я все испортила-а-а-а! Да что же это такое? Да за что мне это все? За какие-такие грехи? И чем это я бога прогневила, что он так карает-то меня!!! Это же никакого сердца так не хватит — так болеть…
Потом она запричитала что-то уже совсем неразборчивое, а я стоял, как дурак, и слушал. Потом, наконец, догадался, налил из кулера водички и сунул стакан ей в руку.
Она, давясь, выпила половину, потом помолчала минутку и абсолютно ровным голосом спросила:
— Вот что мне делать, скажите? Вы ведь старый человек, здесь не поймешь, но я чувствую, что вы старик. Мы, коммерсанты, людей чувствуем, без этого ничего не получится. Вы жизнь прожили — скажите, что мне делать?
Я молчал.
